Проклиная всё на свете, солдаты отступили и приготовились к повторной атаке. Сотник, молодой дворянин, со злостью смотревший на устроенное беглецами побоище, отдал короткую команду:
– Арбалеты. Убейте эту зверюгу.
Пятеро солдат вскинули оружие, и тяжёлые, стальные болты сорвались с ложа.
Дрессированный жеребец моментально развернулся грудью к противнику, и стрелы прошли мимо. Только один болт оцарапал плечо жеребца. Солдаты быстро перезаряжали оружие, когда конь, словно понимая, что ему грозит, бросился на них.
Стрелки вскинули оружие, и все стрелы нашли цель, он жеребец был уже рядом. В считанные секунды он уничтожил стрелков и рухнул, застонав, как человек. Конь был достоин своего всадника. Он умер в бою.
Солдаты растерянно переглядывались. Сотник кусал от злости губы. Из полусотни, вышедшей из города, осталось две трети. Конный разъезд почти полностью уничтожен. Было из-за чего впасть в бешенство. Кроме того, эта пигалица, владела оружием лучше, чем большинство его солдат.
Зарычав ругательство, сотник выхватил палаш и скомандовал атаку. Нехотя солдаты двинулись вперёд. Но в очередной раз отступили, оставив на земле несколько трупов. Самые суеверные принялись делать оберегающие знаки.
В этот момент над пустыней послышалась песня. Солдаты вздрогнули. Второй раз за день они слышат песню смерти, и даже бывалые слегка побледнели. Десятник, седой ветеран, подошёл к командиру.
– Нам не взять её живой.
– Почему?
– Это песня смерти амазонок. Я слышал её, когда служил на границе. Мы окружили небольшой отряд, но они не сдались и вступили в бой, а когда осталась последняя, то запела. В тот день я выжил чудом. Мой десяток погиб весь.
– И что с ней сделали?
– Расстреляли из луков. Живьём они не сдаются.
– Ты уверен?
– Да, командир. Это амазонка. Эту песню я буду помнить всю жизнь.
– Она что, бейсарк?
– Нет. Она готовится к смерти.
– Хорошо. Мы подарим ей смерть. Луки к бою.
Прогремела команда и, солдаты подняли оружие.
Она пела! Пела песню смерти, прося Мать Войны помочь ей, если уж не победить, то забрать как можно больше врагов с собой, в страну серых теней. Стоя с кинжалом в руках, прижавшись спиной к валуну, она не испытывала страха. Только боль и ненависть.
Она презирала это стадо самцов, закованных в стальную броню. Полная полусотня против одной израненной, крохотной, но не сломленной. Воля и дух воина, сожжённого на площади, нашли новое тело и душу. Её душу. Дух любимой и любящей женщины, которая не побоялась рискнуть и попыталась отомстить его убийце.
Она видела, как ветеран десятник что-то объяснял сотнику. Как тот кивнул головой и отдал команду. Солдаты вскинули луки, взмах саблей – и небо потемнело от пущенных стрел.
Лин не почувствовала боли. Тело словно отключилось от сознания. Её гордо выпрямившаяся фигурка покачнулась и упала на песок. Почти две дюжины стрел пронзили её, но боли не было.
Разноцветные глаза посмотрели в синее бездонное небо, и над ней склонилось суровое лицо Тигра. Он улыбнулся и проговорил:
– Ты будешь жить. Что бы ни случилось, ты должна жить.
Она улыбнулась в ответ, и странные, разноцветные глаза закрылись. Сотник подъехал к упавшей. Внимательно посмотрев на тело, он махнул рукой.
– Готова. Десятник, срежь волосы, предъявим как доказательство. Наших раненых на сёдла. Убитых на лошадей. Поехали отсюда. Эта пускай достаётся грифам.
Солдаты быстро выполнили команду, и через несколько минут полусотня, точнее – то, что от неё осталось, на рысях потянулась обратно.
Сотник ехал в мрачном настроении, размышляя о последствиях этого дела. Кто знает, как король отреагирует на то, что одна баба-недомерок смогла уничтожить почти половину отряда. Кроме того, этот бешеный жеребец… Обидно. Такого коня ещё поискать. Сильный, смелый, драчливый. Именно то, что нужно настоящему солдату и дворянину. Жаль, что пришлось его уничтожить.
Многое в этом деле непонятно. Дерутся как звери, поют. Странно. Изредка оглядываясь на своё войско, сотник думал, как они понимают это дело. Но так и не разобрался. Лица гвардейцев были суровы, а взгляды, на которые он изредка натыкался, угрюмы. Солдаты явно не одобряли сделанного ими.
Ему и самому было не очень приятно то что случилось. Казнить победителя ристалища как бунтаря неправильно. Воин должен гибнуть в бою, а тем более такой воин. Если эта девчонка – подруга казнённого, тогда её можно понять.
Вдалеке заблестели куполы дворца, и сотник приосанился, приказав прибавить ходу. Король не любил ждать.
Верблюды не спеша пылили по караванной тропе, когда внимание караван-баши привлекла стая грифов, круживших в нескольких полётах стрелы от тропы. Крикнув пару воинов, он направил коня в пустыню.
Картина, представшая его глазам, заставила вздрогнуть даже его закалённое сердце. Судя по следам, пятнам крови и лошадиным трупам, здесь прошёл бой. Внимание караван-баши привлекли два трупа: огромного вороного жеребца, грудь которого пробили пять арбалетных болтов, и женский, который он сначала принял за детский.
Подъехав ближе, он разглядел, что это женщина. Маленькая, в половину человеческого роста, огненно-рыжая, но с великолепно развитой фигурой, она лежала у огромного валуна, пронзённая стрелами.
Тень всадника упала на тело девушки. Охранник хотел было вернуться обратно к каравану, когда вдруг она тихо застонала. Спрыгнув с коня, он быстро снял с пояса флягу и, приподняв ей голову, стал вливать воду в запекшийся рот. Снова застонав, она глотнула и закашлялась.
– Жива! Великие боги, она жива! Этого не может быть, – воскликнул один из охранников.
– Придётся взять её с собой. Не бросать же в пустыне, – ответил караван-баши и приказал: – Сделайте носилки, положите её. В караване есть лекарь, пусть поработает. Откажется, башку снесу.
– А если она умрёт?
– Раз уж до сих пор жива, значит, выживет. У баб и у кошек девять жизней.
Сквозь звон в ушах Лин услышала топот копыт и голоса. Ей хотелось закричать, но из пересохшего горла вырвался только стон. В рот полилась вода, и она поперхнулась. Лицо прикрыли лёгким платком и куда-то повезли. Только перед глазами снова встало любимое лицо, и родной до боли голос произнёс:
– ТЫ БУДЕШЬ ЖИТЬ.
