несколько дней был запор. По-видимому, вчера, через три часа после закрытия зоопарка, он дал ей с кормом сильное слабительное. Ну и маленько перестарался.
– Вот уж точно, – кивнул третий коп.
– Господи, – промолвил молоденький полицейский. – Я слышал, что можно захлебнуться рвотными массами, но чтобы…
– Заткнитесь, – снова перебил их Дарвин.
Все копы непонимающе покосились на него. Им было весело.
Труди делала снимки. Лоуренс измерял кучу.
– Семь футов и восемь дюймов в длину, – сказал он деловитым тоном, словно перед ним был тормозной след. – Пять с половиной футов в ширину. И чуть больше трех футов в высоту, по центру.
Дарвин опустился на одно колено у ног, торчащих из-под кучи. Сидни заинтересованно наблюдала за ним.
Он коснулся полированного ботинка мертвого служителя зоопарка.
– Должно быть, его отбросило достаточно сильно, и от удара головой о бетон он потерял сознание, – глухо промолвил Дар. – Потом задохнулся. Так и не приходя в сознание.
– И хорошо, что не приходя, – усмехнулся молодой полицейский. – Вы только представьте: приходите вы в себя…
Дарвин бросился к нему так неожиданно, что коп отшатнулся и схватился за пистолет.
– Я же сказал, чтобы вы заткнулись! Это значит – закройте пасть! – прорычал Дар, тыча пальцем копу прямо в глаз.
Полицейский попытался было презрительно улыбнуться, но все испортили дрожащие губы.
– Хватит снимать, Труди, – попросил Дарвин. – Пока хватит. Пожалуйста.
Он подошел к хлюпающей заместительнице, позаимствовал у нее резиновые перчатки и принялся осторожно разгребать кучу дерьма.
Дарвин плакал молча. Слезы катились по его щекам, плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.
Полицейские переглянулись и в замешательстве отступили на несколько шагов. Лоуренс посмотрел на Труди, но промолчал.
– Ларри, дай мне, пожалуйста, шланг, – попросил Дарвин.
У него до сих пор подрагивали плечи и тряслись руки, затянутые в длинные желтые перчатки.
– Лоуренс, – поправил Лоуренс, подтаскивая поливальный шланг.
Дар бережно вымыл лицо погибшего смотрителя зоопарка. Сидни подошла поближе. Смотритель оказался красивым пожилым мужчиной лет шестидесяти. Его седеющие волнистые волосы были коротко подстрижены. Он казался спящим. Его лицо было таким безмятежным и спокойным, что вовсе не походило на лицо трупа. Дар снова полил его водой, осторожно смывая остатки грязи.
– Мисс Хайвуд, – позвал он. – Как его звали?
В соседнем вольере печально трубила Эмма. Этот звук странным образом напоминал женский плач.
– Карл, – ответила мисс Хайвуд.
– Полное имя, – покачал головой Дарвин.
– Карл Ричардсон, – сказала заместитель директора. – Семьи у него не было… В прошлом году его дочь погибла на Гавайях от несчастного случая. У него осталась только Эмма… Он всегда старался…
Голос мисс Хайвуд прервался. Минуту спустя она нашла в себе силы продолжать:
– Ему оставался месяц до пенсии. Он так переживал, как Эмма будет без него…
Дарвин кивнул и повернулся к Лоуренсу и Труди:
– Теперь можно снимать, только не забудьте имя этого человека. Карл Ричардсон.
Лоуренс кивнул и принялся щелкать фотоаппаратом.
Дар встал, стянул перчатки и бросил их на бетон.
– Имена важны, – негромко, словно разговаривая сам с собой, пробормотал он. – Имя есть…
– Имя есть некое орудие обучения, – подхватила Сидни, – и распределения сущностей.
– Сократ, – тихо закончил Дарвин, словно благословляя покойного.
Он повернулся и направился к ближайшему туалету, чтобы вымыть руки.
Сид ждала его снаружи. Когда Дар наконец вышел, с закатанными рукавами, его руки, лицо и шея пахли дешевым жидким мылом.
– Извини, – сказал он, подходя к ней.
– Не за что, – ответила Сидни. – Чудное воскресное утро, зоопарк еще не открыт. Может, погуляем немного перед тем, как возвращаться домой? Единственное, что я не люблю в зоопарке, это толпу народа.
Дар согласился. Они взялись за руки и не спеша пошли по широкой асфальтовой дорожке.
Жаркое летнее солнце раскрасило тропическую растительность в невероятно яркий зеленый цвет. Где- то порыкивал крупный хищник – то ли тигр, то ли лев.
– Hesma phobou, – сказала Сидни, помолчав.
Они остановились в тени раскидистого дерева с крохотными листочками. На деревьях, росших на небольшом острове, резвились маленькие обезьянки. Они скакали с ветки на ветку, демонстрируя чудеса акробатики.
– Что? – переспросил Дар, вскидывая голову.
– Hesma phobou, – повторила Сид. – Я начала читать твоих спартанцев. Плакать после битвы… падать на колени… дрожать и трястись. Hesma phobou – «отрешение от страха».
– Да, – согласился Дарвин.
– Это не слабость, – продолжала Сид. – Это необходимость. После битвы… это избавление от самого худшего вида одержимости. Одержимости демоном безразличия.
Дар кивнул.
– Ты держался так долго, милый, – сказала она и стиснула его ладонь.
– И они никогда не забывали имен павших, – промолвил Дарвин.
С минуту он колебался, а потом сказал:
– Мою жену звали Барбара, а сына Дэвид.
В ответ Сид поцеловала его.
– Прекрасный день, – заметил Дар. – Давай погуляем по зоопарку, а потом вернемся и заберем с собой Лоуренса и Труди. Позавтракаем вместе.
– Лоуренса, – озадаченно повторила Сид.
Дарвин приподнял брови.
– Ты назвал его Лоуренсом, – объяснила она. – Не Ларри, а Лоуренсом.
– Имена имеют значение, – сказал он.
– Значит, гуляем? – улыбнулась Сидни.
Не успели они отойти и на десяток шагов, как раздавшиеся за спиной вопли заставили их обернуться.
Одна из обезьянок не рассчитала прыжка и ухватилась за слишком тонкую ветку, которая подломилась под ее весом. Маленький примат рухнул вниз с сорокафутовой высоты. Падая, обезьянка пыталась ухватиться за ветки и листья. Ветки сломались, но зато смягчили ее падение и дрожащий зверек шлепнулся задом на бетон. Обезьянка, конечно, перепугалась до полусмерти. Она присела на корточки, свернувшись при этом в клубок – почти приняв позу эмбриона. Чтобы успокоиться, она принялась сосать большой палец руки. Солнце било обезьяне в спину, отчего ее уши просвечивали красным, а шерсть, казалось, стала дыбом по всему тельцу.
Сверху продолжали падать оборванные ветки и кружиться листья. Остальные мартышки подняли вой, шум и гам, загремевший презрительным хохотом. Другие животные подхватили этот крик и принялись выть, реветь и рычать в унисон, пока по зоопарку не покатилось громкое многократное эхо. И только грустный трубный голос слонихи Эммы звучал одиноким контрапунктом в общем истеричном хоре.
Дарвин и Сид переглянулись. Она взяла его за руку, улыбнулась, пожала плечами и качнула головой.
Не на все вопросы найдены ответы, но решены некоторые загадки. Двое – мужчина и женщина – пошли дальше по дорожке, из тени на солнечный свет.
