Она неплохо сложена и хорошо танцует. Только без шуток… Она уже начинает слишком сильно прижиматься ко мне.
– Полегче! – говорю я ей. – Я дорожу своей репутацией.
То, что я сказанул, конечно, несколько грубовато, но с такой физиономией, как у меня, простительно. Она слегка улыбается и ослабляет хватку. Но стоит только посмотреть, как она виляет кормой, – сразу ясно, что у нее в башке.
– Жаль, что это не самба, – отвечает она, ничуть не обидевшись.
– Почему же? – спрашиваю я. – По мне, так и эта музыка неплоха.
– Когда танцуешь самбу – совеем другая атмосфера, – отвечает она. – А эта музыка все-таки какая-то прохладная.
Дети мои, если она называет это прохладной музыкой, я бы поостерегся танцевать с ней самбу. Черт возьми, надо же что-то предпринять. Я все-таки посильнее, и мне удается оторвать ее от себя. Теперь мы танцуем на расстоянии вытянутых рук. Нельзя же, право, посвятив жизнь спорту, плясать с куклами вроде этой. Это вещи несовместимые. А я предпочитаю спорт. Превыше всего.
Она покусывает нижнюю губу, но все же продолжает улыбаться. Кажется, ее невозможно задеть. На днях я приклею фальшивые усы и смогу спокойно ходить на танцы.
Гамильтон прекращает игру. Я отвожу девицу к ее законному владельцу Дугласу Тфраку. Что касается самого Дугласа, он достоин подробного описания. Это – высокий курчавый блондин с огромным, вечно растянутым в улыбке ртом. Он очень молод, пьет как лошадь и работает кем-то вроде журналиста. Обычно он пишет в какую-нибудь газетенку одну колонку кинохроники, а все свободное время посвящает произведению своей жизни – «Эстетике кино». Он полагает написать ее за десять лет и выпустить в десяти томах. А в остальном, повторяю вам, он самый что ни на есть натуральный пьяница.
– Привет! – говорит он мне. – Представить тебя?
– Конечно.
– Это – Рок Бэйли, – объясняет он хорошенькой брюнетке, которая только что покушалась на мои чувства. – Санди Лав, – говорит он мне, указывая на нее. – Надежда «Метро Голдвин Майер».
– Рад познакомиться, – я изысканно кланяюсь и пожимаю ей руку. Она смеется – славная, в общем-то, девушка. Надежда «Метро».. Боже мой, если бы я был на месте «Метро», я бы без колебаний сделал ставку на эту крошку вид у нее самый многообещающий.
– Она к тебе неравнодушна, – с обычной тактичностью заявляет Дуглас. Невежества ему не занимать. Мне не в чем ему позавидовать, но я все же ставлю его на место.
– Она сказала это, чтобы отделаться от тебя.
– Вы догадались, – говорит Санди Лав.
И придвигается ко мне. Черт возьми, до чего же надоедливы эти самки. Где это она выискала себе этакое низкопробное имечко – Санди Лав… Странная мысль. Звучит несколько по-деревенски. И совсем, надо заметить, ей не идет. Я просто убежден, что эта девица не удовольствуется любовью только по воскресеньям.
– Потанцуем еще, – предлагает она, так как Лем Гамильтон снова усаживается за рояль.
– Нет, – возражаю я, – кончится тем, что вы меня соблазните, а мои тренировки не позволяют мне предаваться затеям подобного рода. Если хотите что-нибудь выпить, я весь к вашим услугам.
– Тренировки позволяют вам пить? – метко парирует она.
– Ну да, – уверяет ее Дуглас, который не упускает из нашего разговора ни единого слова. – Слушай, Санди, не пытайся обольстить старика Роки. Он неприступен: многие девушки уже пообломали об него свои коготки. Впрочем, ты же знаешь этих спортсменов – у них нет ничего святого. В том, что тебя интересует, никто не сравнится с интеллектуалами.
Это он себя имеет в виду, естественно.
В конце концов я заказываю выпивку. Дуглас тоже. Между делом я танцую с Верил, с Моной и опять с Санди Лав. С ней танцевать забавно, потому что, несмотря на все ее старания, я остаюсь совершенно холодным. Она это поняла, но откровенно продолжает заигрывать. Сегодня я в прекрасной форме и знаю, что большинство присутствующих здесь женщин попались бы на мою удочку. Все-таки приятно иметь смазливую рожу.
– Послушайте, – неожиданно говорит мне Санди Лав.
– Да.
Она прижимается ко мне. От нее хорошо пахнет. Запах ее волос и губной помады гармонируют друг с другом самым замечательным образом. Я говорю ей об этом.
– Да ладно вам, Роки, вы ведь совсем об этом не думаете.
– Да нет же, моя прелесть, я думаю как раз об этом.
– А что если мы поедем в другое место?
– Зачем? Вам не нравится музыка старого Лема?
– Да нет же, нравится, но вам она нравится чересчур. Не большое удовольствие танцевать с типом, который вовсю слушает музыку.
– Я знаю, что некоторые танцуют ради партнера, а не ради музыки, – отвечаю я ей, – но я люблю эту музыку и повторяю вам еще раз, что женщины меня не интересуют.
– Так что же? – глядя на меня с упреком, она щупает мои бицепсы. – Значит, вы не такой…
Я понимаю, что она принимает меня за психа, и начинаю просто умирать от смеха.
