— Заткнись!..
На этот раз я обозлился. По-настоящему. Прямо из себя вышел.
Она непонимающе глядела на меня. Хорошо, что больше ничего не сказала. А то бы я ей врезал.
Я отвернулся и молча стал одеваться. Я слышал. как она шебуршится на кровати. Злость прошла.
— Дан, — сказала она шепотом, — прости меня… Вообще-то, славная она девочка.
— Ладно, — сказал я. — Все в порядке,
— Не расстраивайся. Дан… Я… правда… Дан, спасибо тебе.
Господи Боже, да она меня почти растрогала, шлюха этакая. Чем у них только башка набита?
Что их заставляет говорить такие вещи?
Она встала и мелкими шагами двинулась к креслу за халатом.
— Хочешь кофе, Дан? Я застегивал штаны.
— Не откажусь.
Я схватил ее, когда она проходила мимо. Она вздрогнула от страха и встревожеино уставилась на меня. Я обхватил ее за плечи и поцеловал по-дружески.
— Спасибо, сестренка.
Она сразу же успокоилась, ответила на мой поцелуй и помчалась в крохотную кухоньку. Слышно было, как она стучит посудой и зажигает газ. Она напевала популярный мотивчик.
Я оставил свой пиджак там, где он был, и погрузился в кресло. Ноги меня больше не держали. Я чувствовал себя безумно усталым. Хоть в инвалидную коляску садись.
X
Она вскоре вернулась с кофе и яичницей на подносе. Пока она расставляла чашки и тарелки на складном столике, я спросил ее:
— Так что, правда тебе понравилось, не хуже, чем раньше?
— Когда это раньше? — не согласилась она. — Не слишком-то часто ты заходишь…
— В общем, большого впечатления на тебя это не произвело, — сказал я,
— Господи, — ответила она, — немало здесь перебывало народу с тех пор, знаешь ли. Но вот так, как ты мне сейчас сделал…
Она покраснела.
— Не люблю я про это говорить, Дан. Я, может, и шлюха и все такое, но говорить про это не люблю. Когда за деньги, то совсем другое.
— У тебя нет дружка, чтобы так же тебе делал? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Был один, он-то меня на панель и пристроил, Дан, только он был грязный тип. Ему лишь денежки подавай. А я-то думала, что он меня любит, потому и согласилась на это ради него, а он надо мной надсмеялся. С тех пор я больше его и не видела. У него и другие девочки были. Потом ему пришлось уехать из Нью-Йорка после какой-то там истории с ребятами Люки Лучьяно note 1.
— Так почему ты не бросила? — спросил я.
— Не подыхать же вечно с голоду, Дан. Работенка не такая уж плохая. А ты-то почему не бросаешь эту работу?
— У меня жена и ребенок, — сказал я. — И я их очень люблю. Верно ты говоришь, работенка не такая- то уж и плохая.
— Везет тебе, — сказала она. — Хотя вообще-то я предпочитаю жить одна.
— Столько подружек живут вместе, — сказал я. — Наверно, так все-таки полегче.
— Не знаю. Дан. Мне бы скорее хотелось…— она заколебалась.
— Ну, чего, говори, — сказал я, наливая себе кофе.
— Мне бы хотелось жить с таким парнем, как ты. Дан. Сильным и очень нежным. И ты бы мне делал еще, как сегодня.
Она уселась мне на колени, вовсе не заботясь о том, что у меня в руках чашка опасно подрагивает.
— Ты не хочешь, Дан.
Вот здорово. Я приперся, сказал девке, что переспать с ней хочу, у меня ничего не вышло, ну ни на йоту, а она ко мне клеится, как пластырь. Психопатки все они.
— У меня же жена и ребенок, говорю тебе. Я вздрогнул от стыда, подумав о Шейле. Шейле, которую я столь жестоко разочаровал прошлой ночью. Шейла. На секунду я представил не себя с этой шлюхой, а Шейлу с другим мужчиной, и сердце мое закровоточило от бешенства. Так вот всегда. Женишься, спишь с другими девками без малейшего стыда. А как вообразишь свою жену с другим, хочется все вокруг в щепки разнести. Совсем разные вещи. Мужчина жене никогда не изменяет.
— Очень мило с твоей стороны, — сказал я. — Но не хочу. Ты заслуживаешь лучшего, чем импотента.
Мне нравилось ласкать ей грудь. Розовый сосок натянул прозрачный шелк халата. Она обескураженно махнула рукой и половина моего кофе пролилась на блюдечко.
— Стоп, — сказал я. — Это неосторожно. А ну-ка, вставай да поживее. Поведу тебя в кино.
— Вот здорово! — сказала она. — Как будто мы жених и невеста.
— Точно, — согласился я.
Само собой понятно, что не стану ей говорить, зачем я веду ее в кино. Ни ей не скажу, ни кому другому. Даже самому себе. Я старался об этом не думать.
XI
Когда она кончила одеваться, было уже два часа пополудни. Это всегда занимает больше времени, чем кажется, но это меня даже устраивало. В кино будет больше народу.
А кинотеатр, куда ее вести, я уже выбрал: маленький кинозал рядом с женским колледжем, всегда полный. Конечно, мой замысел может и плачевно провалится, но у меня было в запасе еще одно решение.
Мы вышли из ее квартиры, и лифт спустил нас в вестибюль. Я украдкой взглянул на нее. При всей ее молодости, походка и манера одеваться как-то сразу выдавали, кто она есть. Мне в голову пришла мысль: удалось же мне скрыть нечто гораздо более постыдное. Удалось и еще удастся.
А для чего все это? — подумал я, подтрунивая сам над собой. Все мои старания, годы работы у Ника? А в конечном счете, вот я стал импотентом. А, ладно!.. Теперь я успокоился, это быстро вернется.
Странно все. Вчера, с Шейлой, я был подавлен. Сегодня, с этой девкой, обозлился. Тоже сморозила не то. Теперь я чувствовал себя спокойным, как никогда.
Я знал, что мне делать.
Она шла рядом со мной. Ничего девочка. Ноги, груди, мордашка — все по высшему разряду.
Нужно уметь выбирать свое алиби.
Мы дошли до кино, и я взял два билета.
Я шел за ней по сверкающей железной лестнице, устланной толстым ковром. Луч электрического фонарика билетера прорезал тьму. Он посмотрел билеты.
— Вместе не получится, — сказал он. — Потом пересядете.
Везет же старине Дану.
Она уселась, а я на два ряда дальше.
Через десять минут я бесшумно встал и пошел в глубь зала. Я нашел запасной выход и очутился на улице. Мимо проходило свободное такси. Я уже было поднял руку.
Нет, никаких такси. Метро.
Я взглянул на часы. Времени больше, чем достаточно.
Я бросился к метро.
XII
Прежде чем войти в замызганный кабак, где я накануне встретился с Ричардом, я, не привлекая внимания, посмотрел направо и налево. Народу было мало. Негры, полукровки, да и белые тоже. Нейтральная полоса.
Я вошел, специально поглубже надвинув шляпу, и направился прямо к лестнице.
Мужчина за стойкой едва взглянул на меня. Терпкая сырость коридора обдала меня, и я глубоко вдохнул, чтобы снова к ней привыкнуть.
