Рядом стояла Кристал, всхлипывая от боли. На ее спине и ягодицах набухали рубцы.
– Еще раз, – Сюзанна ввела иглу в мошонку мумии между яичек.
– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ! – заорал мужчина.
В комнате горели факелы, укрепленные в гнездах на каменных стенах. Кристал и Спарки стояли перед стойкой, оба голые. Тела их от страха были покрыты потом – они боялись этого мужчины. Топор, который он принес с собой, стоял у стены.
Мумия начала содрогаться, и из ее напряженного члена хлынула белая жидкость. Потом гипс начал отваливаться от ее тела большими кусками. Белая пыль заполнила воздух. Мужчина свалился на пол, поднялся и потянулся к топору. Кристал начала кричать.
– Ты убила мою мать! – завопил мужчина, поднимая топор.
Спарки в ужасе метнулся к стойке и спрятался за ней. Из укрытия он видел только мечущиеся по комнате тени.
Крик Кристал оборвался, и на пол упала отрубленная рука. Она еще некоторое время дергалась, потом застыла. На камни хлынул поток яркой артериальной крови.
Внезапно Сюзанна звонко рассмеялась.
– Ты убила мою мать, сучка! – взвизгнул мужчина, опять занося топор.
После этого удары следовали непрерывно. Скоро по всему полу валялись в лужах крови искромсанные куски тела девушки. Мужчина упал на колени, продолжая в ярости рубить то, что от нее осталось.
– Сучка! – кричал он. – Сучка! Сучка! Сучка!
Спарки съежился за стойкой, содрогаясь от ужаса. Тут к нему подошли высокие черные сапожки, рядом с которыми валялась по полу окровавленная плоть.
– Ты идешь, милый? Или мама должна тебя дожидаться?
Спарки давно знал цену непослушания и быстро вылез из-за стойки.
Черный кожаный корсет Сюзанны и ее нейлоновые чулки были теперь запачканы кровью. Пах женщины был оголен, и золотые колечки в нем блестели в свете факелов.
– Спарки, ты мой сын? Или ты принадлежишь своему отцу? – спросила она хриплым шепотом.
От девушки, которую звали Кристал, остались только маленькие кусочки плоти на полу.
Мужчина отбросил топор и начал запихивать первый кусок в рот.
– Покажи, что ты мой. Поцелуй свою мамочку в губы. Внезапно Спарки начал кричать.
– Папа, где ты? Спаси меня, папа!
20.05
Эл Флад услышал вскрик и слово 'Мама?' – но не мог определить, откуда они доносятся. Он с трудом дотащился на локтях до стола, но дальше продвинуться не мог.
В окне блеснул красный мигающий свет, и он понял, что приехала полиция. Это не вызвало у него никакой радости. Он все равно умирал.
Он с усилием приподнял голову, но увидел только пустые глаза кукол.
Вдруг он понял, что фигура в красном – вовсе не горец.
Человек в красном мундире стоял, расставив ноги, шатаясь. Руки его были вытянуты, глаза слепо глядели вперед.
Флад услышал шепот.
– Папа, где ты? Спаси меня, папа!
Чудовищным усилием Эл Флад собрал остаток сил. Он поднял пистолет.
– За нее, – прохрипел он.
Раздалось три выстрела.
Рикошет
24 декабря, Рождество, 19.00
Он стоял у окна и смотрел, как падает снег. Внизу по Баррард-стрит сновали машины. На обочине работал снегоочиститель, прорезая своим лязгом монотонное гудение машин. Где-то вдалеке звонили колокола, призывая к молитве, но человек, стоящий у окна, не был верующим.
За спиной только что назначенный старший суперинтендант слышал скрип тележки на гладком больничном линолеуме и звяканье хирургических инструментов. Голоса медсестер эхом отдавались в его голове.
В самой палате единственным звуком было мерное 'плип... плип... плип' сердечного стимулятора.
Деклерк отвернулся от окна и сел на стул возле кровати. Лежащий там человек, казалось, уснул.
– Ты меня слышишь. Я хочу, чтобы ты выжил. Странно, но мне кажется, что ты – моя единственная надежда.
