Голова ее запрокинулась назад, глаза расширились, рот открылся, она закричала.
Женщина тщательно вела лезвие ножа вниз, в ложбинку между напряженных грудей, и за ножом тянулся ярко-красный след.
Толпа шумела все громче, над ней стоял ровный рев бури, рас Кулла подался вперед. Глаза его горели, мокрые розовые губы раскрылись.
Тут со стороны станционных строений в освещенный круг выскочила «Свинка Присцилла». Пока Джейк не выжал педаль до отказа, шум ее мотора перекрывался животным ревом толпы.
Тяжелая стальная машина на полной скорости врезалась в толпу и шла по ней, как косилка по полю высокой пшеницы. Не снижая скорости, она прямо через толпу прокладывала себе дорогу к тому месту, где на треноге висела Вики.
В ту же секунду из темного дверного проема пакгауза вышел Гарет Суэйлз. Он оказался за спиной раса Куллы. На перевязанной руке Гарета лежал ствол итальянской винтовки, и он выстрелил, не поднимая приклад к плечу.
Пуля попала в локоть женщины с ножом, рука повисла как плеть, нож выпал из онемевших пальцев, женщина закричала и без чувств упала к ногам Вики.
Вторая женщина отшатнулась, завела правую руку к плечу и нацелила острие ножа в солнечное сплетение Вики, чтобы вонзить его по рукоятку, но тут Гарет снова выстрелил.
Тяжелая пуля угодила ей прямо в середину лба. Возникла как бы третья, пустая глазница, голова откинулась назад…
Пока она падала, Гарет передернул затвор и немного опустил ствол. Рас Кулла трясся на своих подушках, из его толстых мокрых губ вырвался жуткий вопль, ствол винтовки был нацелен в его разверстую розовую глотку. Гарет выстрелил в третий раз. Пуля выбила передние зубы, пробила горло и вышла через затылок. Рас повалился назад, дергаясь, как препарированная лягушка.
Гарет перешагнул через него и легко соскочил с пандуса на землю. На него мчался галла с широким мечом, занесенным над головой. Гарет снова выстрелил, перескочил через упавшее тело и оказался рядом с Вики в тот же миг, когда Джейк остановил там «Свинку Присциллу» и выскочил из люка с эфиопским кинжалом в руке.
В башне над ними Сара вела огонь из «викерса» длинными очередями, поворачивая ствол во все стороны, насколько позволяла конструкция броневика, и толпа с паническими воплями начала рассеиваться.
Джейк перерезал ремни, и Вики упала ему на руки.
Гарет наклонился, поднял с земли одежду Вики и, скомкав, зажал ее под мышкой поврежденной руки.
— Ну что, двинемся, старина? — спросил он Джейка добродушно. — По-моему, спектакль окончен.
И они подняли Вики на броневик.
* * *
Барабаны пробудили графа Альдо Белли от бесконечного мучительного сна, он резко сел на своем жестком ложе на полу танка, глаза его расширились, взгляд остановился, он бешено схватился за рукоятку пистолета.
— Джино! — позвал он. — Джино!
Ответа не было. Только грохот барабанов, который отдавался в голове и сводил его с ума. Он попытался зажать уши руками, но это не помогло, барабанный бой, как мощный пульс, как сердцебиение этой дикой земли, все равно достигал слуха.
Это было невыносимо, и он завозился в танке, добрался до заднего люка и высунул голову.
— Джино!
Теперь ответ он получил сразу же. Голова маленького сержанта показалась из-под одеял, которые он расстелил себе на каменистой земле между гусеницами танка. Граф слышал, что зубы у него стучат, как клавиши пишущей машинки.
— Пошли водителя за майором Кастелани. Немедленно.
— Сию секунду.
Голова Джино исчезла, а через несколько мгновений появилась снова, да так неожиданно, что граф издал испуганный крик и наставил дуло заряженного пистолета между глаз Джино.
— Ваше сиятельство…
— Идиот, — рявкнул граф. От страха он охрип. — Я бы мог тебя пристрелить, разве ты не знаешь, что у меня реакция, как у леопарда?
— Ваше сиятельство, можно мне забраться в танк?
Альдо Белли на минуту задумался, как лучше ответить на эту просьбу, но решил извлечь извращенное наслаждение из ситуации и отказал.
— Пожалуй, приготовь мне чашку кофе.
Когда напиток был принесен, оказалось, что чудовищная какофония барабанов так заполонила голову и расстроила нервы графа, что он едва удерживал кружку в дрожавшей руке, край ее стучал о зубы.
— Козлиная моча, — проворчал граф, надеясь, что Джино не заметит, как трясутся у него руки. — Ты хочешь отравить меня, — упрекнул он и выплеснул дымившуюся жидкость как раз в ту минуту, когда из темноты возникла грузная фигура майора Кастелани.
—Люди готовы, полковник, — пробурчал он. — Через пятнадцать минут начнет светать…
— Хорошо, — оборвал его граф. — Я решил немедленно вернуться в главную ставку. Генерал Бадолио ждет меня…
— Прекрасно, полковник, — в свою очередь перебил его майор. — Я получил донесение, что банды врагов проникли в наши тылы и орудуют там. Теперь нам представится отличная возможность рассчитаться с ними. — Майор уже успел досконально изучить своего начальника. — Конечно, с тем небольшим отрядом, который мы сможем выделить, это будет довольно безнадежное дело.
— С другой стороны, — размышлял вслух граф, — разве сердце мое не здесь, не с моими мальчиками? Настала пора, когда воин обязан больше полагаться на свое сердце, чем на голову, и я должен предупредить вас, Кастелани, что я полон боевого духа.
— Понимаю, полковник.
— Я сейчас же присоединюсь к вам, — заявил Альдо Белли и с тревогой оглянулся на темное ущелье. Он собирался разместить свой командирский танк в середине колонны, чтобы ни сзади, ни спереди ему ничто не грозило.
Барабанный бой не смолкал, тяжелый гул отдавался в голове, граф чувствовал, что еще немного и он закричит в голос. Казалось, грохот барабанов исходил из самой земли, из скалистого темного склона, он отражался от гор, он раздавался с неба.
Внезапно граф понял, что тьма рассеивается. Он мог теперь различить очертания кедра на крутом склоне, где несколько минут назад он не видел ничего, кроме тьмы. Дерево выглядело каким-то уродливым чудовищем, граф отвел глаза и посмотрел вверх.
Между горами обозначилась узкая полоска неба, бледно-розового на фоне черных скал. Он пристально посмотрел вверх. Тьма быстро отступала, рассвет начинался с истинно африканской внезапностью.
Барабанный бой прекратился. Переход от безбрежного моря звуков к мертвой, неземной тишине африканского рассвета был очень резким. Граф был ошеломлен, он таращился, моргая глазами, как сова.
Затем возник новый звук, тонкий и высокий, как полет ночной птицы, раздавались и утихали неясные вскрики, и прошло несколько минут, пока граф распознал в этом гуле шум голосов сотен людей.
Внезапно он вскочил, подбородок его дернулся.
— Мария, Матерь Божья… — шептал он, глядя вверх по ущелью.
