покинем остров, можете забыть о том, что когда-либо нас видели. Ну, а мы, в свою очередь, забудем сказать кому надо об этих забавных совпадениях.
– Мистер Матерсон, сэр, у меня ужасная память, – заверил я его.
После разговора, подслушанного мною в салоне «Балерины», я ожидал, что они попросят меня выйти в море рано утром, так как для них был важен свет зари. Однако никто даже не вспомнил об этом. Когда они ушли, я понял, что не усну, и зашагал по пляжу вдоль излучины залива к Бараньему мысу, чтобы полюбоваться восходящей над пальмами луной. Я просидел там до полуночи. Паром уже отошел от причала, но Хэм Боун, паромщик, подвез меня к своей лодке до якорной стоянки «Балерины». Пока мы подплывали к ней, я разглядел знакомую фигуру, маячившую на нижней палубе.
– Эй, Чабби! – я даже подпрыгнул. – Неужто твоя благоверная выставила тебя из постели?
Даже в предрассветной мгле было заметно, что палуба «Балерины» надраена до блеска, а все ее металлические части отполированы. Наверно, он трудился не менее двух часов. Чабби обожает «Балерину» почти так же, как я.
– Она выглядела, как городской нужник, Харри, – проворчал он. – Ну и компания у тебя на борту – одни неряхи, – он шумно сплюнул за борт. – Никакого уважения к судну.
Он приготовил мне кофе, крепкий и ароматный, какой умеет варить только он, и мы пили его, сидя в салоне. Чабби, хмурясь над своей кружкой, дул на дымящийся черный напиток. Он что-то хотел сказать мне.
– Как там Анджело? – осведомился я.
– Развлекает раванских вдовушек, – проворчал тот в ответ.
На острове трудно найти работу всем трудоспособным мужчинам, поэтому многие по трехлетнему контракту уплывают работать на станции спутниковой связи к военно-морской базе на острове Равано. Их молодые жены, раванские вдовушки, остаются дома. А как известно, все островитянки славятся своей горячей кровью и дружелюбным обхождением.
– Анджело совсем свихнулся. С самого понедельника у него на уме одни бабы, – в ворчании Чабби я уловил завистливые нотки. Миссис Чабби держала его на коротком поводке… Он с шумом потягивал кофе.
– Как твои клиенты, Харри?
– Платят нормально.
– Но рыбу вы не ловите, – он взглянул на меня. – Я наблюдаю за вами с вершины Кули-пик. Вы не выходите в пролив, а работаете возле берега.
– Ты прав, Чабби, – признал я.
Он переключил внимание на кофе.
– Послушай, Харри, не спускай с них глаз. Будь осторожней, слышишь? Не нравятся мне эти двое. О парне ничего не могу сказать. Но у этой парочки рожи подозрительные.
– Я буду осторожен, Чабби.
– Ты ведь знаешь новую девушку в гостинице – Марион? Ну та, что пришла работать на сезон?
Я кивнул. Это было изящное создание лет девятнадцати, с красивыми стройными ногами, смелыми глазами и чертовски соблазнительной улыбкой.
– Так вот, прошлой ночью она пошла с этим белобрысым, ну, что с красной рожей.
Я знал, что Марион иногда совмещала приятное с полезным и предоставляла избранным постояльцам услуги, не входящие в перечень услуг отеля. Такого рода деятельность считалась на острове само собой разумеющейся.
– Да, – я ждал, что Чабби скажет дальше.
– Он отлупил ее, Харри, избил до синяков, – Чабби отхлебнул из чашки. – А потом отвалил ей столько денег, чтобы она не посмела пикнуть полиции.
Теперь Майк Гатри нравился мне еще меньше. Только скотина мог обидеть такую девушку, как Марион. Я хорошо знал ее. Она воспринимала жизнь с невинностью ребенка, и амурные похождения придавали ей некое очарование. Я вспомнил свое намерение убрать Гатри. Ну что ж, я постараюсь его не забыть.
– Они дурные люди, Харри, я хотел тебя предупредить.
– Спасибо, Чабби.
– И не давай им устраивать из «Балерины» бардак, – добавил он, обвиняюще. – И салон, и палуба – настоящий свинарник, черт возьми.
Он помог мне подогнать «Балерину» к Адмиралтейскому причалу, а затем отправился домой, что-то недовольно бормоча себе под нос. Навстречу ему попался Джимми, и он бросил парню один единственный уничтожающий взгляд, который должен был испепелить того на месте. Джимми был один, свежий и бодрый.
– Привет, шкипер, – крикнул он и вспрыгнул на палубу. Мы пошли с ним в салон, где я налил пару чашек кофе.
– Послушайте, мистер Флетчер, я хочу, что бы вы знали. Я не хотел вас обидеть, когда был вынужден молчать. Я этого не хотел, мне было приказано.
– Конечно же, – сказал я. – Все в порядке, Джимми.
– Мне давно уже следовало просить вас о помощи, а не блуждать наугад, как до сих пор. Как бы то ни было, мне разрешили просить вас о помощи.
Он поведал мне больше, чем сам мог вообразить, и я несколько уточнил свое мнение о мистере Джеймсе. Было ясно, что он владел информацией и не желал делиться ей с остальными. Это был его страховой полис, и, видимо, он настоял на том, чтобы встретиться со мной наедине. Это было залогом его безопасности.
– Шкипер, мы ищем остров, вполне определенный остров. К сожалению, я не могу вам сказать, почему.
– Не надо об этом, Джимми. Все о’кей.
А какая тебе от этого выгода, Джеймс Норт, – подумал я про себя. Чем оплатят твой труд эти шакалы, когда ты найдешь свой замечательный остров? Не будет ли это чем-нибудь похуже, чем твоя аллергия на пенициллин? Я посмотрел в его красивое лицо и почувствовал неведомую мне ранее симпатию к нему – наверно, причиной тому была его молодость и неопытность, восторг, с каким он воспринимал этот злобный и усталый мир.
Я завидовал ему и восхищался им, и не желал бы увидеть его поверженным и втоптанным в грязь.
– Джим, а ты хорошо знаешь своих дружков? – спросил я, и вопрос застал его врасплох. Он тотчас сник.
– Достаточно хорошо, – осторожно ответил он. – А в чем дело?
– Ты знаком с ними чуть больше месяца, – сказал я наугад, и выражение его лица служило подтверждением моих слов. – А я знаю эту породу людей всю жизнь.
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу, мистер Флетчер? – Джим почувствовал себя обиженным. Я обращался с ним, как с ребенком, и это ему не нравилось.
– Послушай, Джим, брось ты эту затею, какой бы она ни была. Брось, и все тут, да возвращайся в свой магазин и спасательную компанию.
– Но это безумие, – возразил он. – Я не понимаю…
– Зато я понимаю, Джим, еще как понимаю. Я шел той же дорожкой и знаю, чем это может кончиться.
– Я сам позабочусь о себе. Не стоит обо мне беспокоиться.
Сквозь загар было заметно, что он покраснел, и в его взгляде был вызов. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, и я понял, что зря трачу время и эмоции. Если бы со мной в этом возрасте кто- либо заговорил таким тоном, я бы решил, что передо мной выживший из ума старикашка.
– Ну ладно, Джим, – сказал я. – Замнем, ты знаешь, какой будет счет. Играй, и ты проиграешь. Вот и все.
– О’кей, мистер Флетчер, – настроение вернулось к нему, и он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. – Спасибо за совет.
– Давай поговорим об острове, – предложил я, и он окинул взглядом салон.
– Пойдем на мостик, – сказал он. На открытом воздухе он достал из корзины для карт, что стояла на
