— Он был с тобой откровенен? — спросил один из коллег.
— Между старыми приятелями вранья не бывает, — ответил Чепмен.
— И что?
— Единственное, на что мы можем рассчитывать, это смягчение приговора. Замена смертного приговора пожизненным была бы для нас огромной победой. На большее мисс Барр может не рассчитывать. И ее проклятый братец. При всем моем уважении к ней.
— Это потребует много усилий? — спросил старший партнер.
— Только во время подготовки к вынесению приговора. Потому что ему придется признать себя виновным.
— Ты хочешь этим заняться?
— В данных обстоятельствах — да.
— Сколько времени это займет?
— Не много, но ничего существенного мы не сможем сделать.
— Есть основания для смягчения приговора?
— Кажется, он ветеран войны в Персидском заливе. Так что, возможно, причина в каких-нибудь химических веществах. Или посттравматические дела. Возможно, нам удастся заранее договориться с Родиным. За ланчем.
Старший из партнеров кивнул и повернулся к своему товарищу, занимавшемуся налогами.
— Скажи секретарше, что мы сделаем все, чтобы помочь ее брату в нужную минуту.
Джеймса Барра перевели из камеры в полицейском участке в тюрьму округа до того, как его сестра или Чепмен смогли с ним встретиться. У него забрали одеяло и пижаму и выдали хлопковое нижнее белье, оранжевый джемпер и пару резиновых банных тапочек. Тюрьма округа была не самым приятным местом, в ней отвратительно пахло и постоянно стоял шум. Она была катастрофически переполнена, социальные и этнические страсти, которые удавалось усмирять на улицах, бушевали здесь с невероятной силой. В камерах сидело по три человека, а охранников не хватало. Арестантов-новичков называли фишками, и им предоставляли самим о себе заботиться.
Однако Барр служил в армии и потому не испытал в тюрьме сильного душевного шока. Он пробыл фишкой два часа, а затем его отвели в комнату для допросов и сообщили, что его ждет адвокат. В крошечном помещении без окон он увидел стол и два стула, намертво прикрепленные к полу.
На столе лежал портативный магнитофон, похожий на «Уок-мен».
— Меня зовут Дэвид Чепмен, — начал разговор мужчина, сидевший на стуле. — Я адвокат по уголовным делам. Защитник. Ваша сестра работает в нашей фирме. Она попросила нас вам помочь.
Джеймс Барр ничего не сказал.
— И вот я здесь, — добавил Чепмен.
В ответ — молчание.
— Я записываю наш разговор на пленку. Полагаю, вы не возражаете? — спросил адвокат. — Мне кажется, мы с вами однажды встречались. На вечеринке по случаю Рождества.
Барр молчал. Ждал.
— Вам объяснили, в чем вас обвиняют? Вам предъявлено очень серьезное обвинение, — продолжал Чепмен.
Заключенный хранил молчание.
— Я не смогу вам помочь, если вы сами не станете себе помогать, — попытался убедить его юрист.
Несколько долгих минут Барр сидел неподвижно, молча глядя на адвоката. Затем он наклонился вперед, к магнитофону, и заговорил впервые с момента задержания:
— Вы арестовали не того парня.
— Вы арестовали не того парня, — повторил Барр.
— Расскажите мне про того, кто стрелял, — воспрянул Чепмен.
Он отлично владел тактикой ведения дел в суде. Прекрасно умел установить верный ритм допроса. «Вопрос — ответ, вопрос — ответ». Именно так удается заставить человека раскрыться. Обвиняемые подчиняются ритму, и все рассказывают. Но Барр снова погрузился в молчание.
— Давайте проясним ситуацию, — сказал Чепмен.
Барр ничего не ответил.
— Вы отрицаете, что совершили преступление, в котором вас обвиняют? — спросил Чепмен.
Арестованный молчал.
— Отрицаете? Улики указывают на вас, — заметил Чепмен. — Боюсь, их больше чем достаточно. Вы не можете делать вид, что ничего не понимаете. Мы должны поговорить о том, почему вы совершили преступление. Это единственное, что нам поможет.
Джеймс Барр ничего не ответил.
— Вы хотите, чтобы я вам помог или нет? Возможно, дело в том, что вы пережили на войне, — предположил Чепмен. — Посттравматический стресс. Или какая-то мозговая травма. Мы должны сосредоточиться на причине.
Барр молчал.
— Отрицать вину не слишком умно с вашей стороны и бессмысленно, — убеждал адвокат. — Улики против вас.
— Найдите мне Джека Ричера, — нарушил молчание Барр.
— А он кто? Ваш друг? Вы были раньше с ним знакомы?
— Просто найдите его для меня.
— Где он? И кто он такой?
Барр не ответил.
— Джек Ричер — врач? — спросил Чепмен.
Но арестант не сказал больше ни слова. Он просто встал из-за стола, подошел к двери и принялся стучать, пока охранник не открыл ее и не отвел Джеймса назад в переполненную камеру.
Чепмен договорился встретиться с Розмари Барр и детективом фирмы в своем кабинете. Сыщик был копом в отставке, и его услугами пользовалось большинство юридических фирм города. Он работал на них по договору и имел лицензию на частный сыск. Звали его Франклин, и он нисколько не был похож на детективов из телевизионных сериалов. Всю работу он делал за своим столом, заваленным телефонными книгами, и с помощью компьютерных баз данных. Сыщик редко выходил на улицу, не носил пистолет и шляпу. Но в том, что касалось проверки фактов и поиска пропавших людей, ему не было равных. К тому же ему удалось сохранить кучу друзей в полиции.
— Улики абсолютно надежны, — сказал он. — Это то, что я слышал. Эмерсон ведет дело, а он очень хороший детектив. И Родин, кстати, тоже. Но по другой причине. У Эмерсона жесткие принципы, а Родин — трус. Ни один из них не сказал бы того, что они говорят, если бы у них не было стопроцентных улик.
— Я не могу поверить, что он это сделал, — сказала Розмари Барр.
— Да, конечно, похоже, он отрицает свою вину, — проговорил Чепмен. — Насколько я сумел его понять. И он просит найти человека по имени Джек Ричер, которого знает или знал раньше. Вы когда- нибудь слышали это имя? Встречались с Ричером?
Розмари покачала головой. Чепмен написал на листке бумаги слова «Джек Ричер» и подтолкнул его через стол Франклину.
— Я полагаю, это психиатр. Мистер Барр назвал его имя после того, как я сказал ему, что против него имеются неопровержимые улики. Так что, возможно, этот мистер Ричер сможет помочь нам смягчить приговор. Возможно, он лечил мистера Барра в прошлом.
— Мой брат никогда не посещал психиатра, — сказала Розмари.
— Вы в этом абсолютно уверены?
— Да.
— Как давно ваш брат в нашем городе?
— Четырнадцать лет. С тех пор, как уволился из армии.
