считывать информацию друг от друга не когда попало, а только тогда, когда эта информация будет выработана и придет к ним на входы. Иными словами, необходима синхронизация. Такую синхронизацию обычно осуществляет кварцевый генератор. Он вырабатывает специальный синхросигнал, который расходится, как кровь по капиллярам, по впечатанным в кремний микроскопическим проводам, добирается до каждого устройства и заставляет всю схему работать в едином ритме.
Все бы ничего. Но прогресс идет дальше. Технология полупроводников буравит микромир все глубже. Транзисторы становятся столь миниатюрны и столь быстры, что сигналы проходят сквозь них со скоростью, уже сравнимой со скоростью передачи по проводам. Рассчитать и суммировать все задержки на пути распространения сигнала становится все труднее - а значит, все труднее обеспечить грамотную синхронизацию. Чтобы система не сбоила, частоту тактового генератора приходится снижать, и получается, что успехи технологии идут коту под хвост. Сверхбыстрые устройства не столько работают, сколько ожидают очередного такта - единственно из-за отсутствия гарантии, что вовремя сработают их соседи.
И тогда лучшие умы мировой электроники задумались об альтернативе.
Собственно говоря, лучшие умы были озабочены альтернативой задолго до возникновения реальных проблем. Еще в пятидесятые годы американские ученые Маллер и Бартки заложили основы теории логических схем, не зависящих от задержек элементов. В таких схемах компоненты сами информируют друг друга о своей готовности к обмену данными. Место единого синхросигнала, пронизывающего всю схему, занимают пары локальных сигналов 'запрос - ответ'. Тактовый генератор становится не нужен вовсе. По тем временам идея была слишком необычной и недостаточно проработанной, поэтому долгие годы прозябала на научной периферии как некое теоретическое извращение: 'да, в принципе можно строить и такие схемы, но практического смысла в них немного'. Появлялись отдельные работы, перекликавшиеся с этой тематикой, но в единое научное направление они не сливались, покуда самосинхронными схемами не заинтересовался Виктор Варшавский.
За несколько лет он со своей командой по крохам собрал воедино все, что было написано где-либо в мире по этому поводу, разложил по полкам и проанализировал. Уяснив же текущее состояние дел, возможные направления и открывающиеся перспективы, впрягся в асинхронику, как паровоз, и потащил ее сразу по нескольким магистралям, успевая везде.
Тогда, несмотря на вроде бы двадцатилетнюю историю, асинхроника ходила пешком под стол. Говорить о ее масштабном внедрении в реальную электронику было смешно. Самосинхронные аналоги стандартных схем при всех своих плюсах были громоздкими и медленными, а методы построения самосинхронных схем 'с нуля', по формальной спецификации еще предстояло разработать. Взялись и за то, и за другое. Со вторым было проще - разработка теории требовала, по большому счету, лишь соответствующей подготовки и хорошей усидчивости. А вот изобретение новых схем подразумевало наличие таланта.
Ученики Варшавского и поныне не могут понять, как ему удавалось находить столь изящные схемные решения для десятков электронных устройств. Я хорошо помню широченные листы бумаги на его рабочем столе, мелко изрисованные логическими вентилями в сложной паутине проводов. Помню и внушительную стопку авторских свидетельств. 'Асинхронный сумматор'… 'Асинхронный регистр сдвига'… 'Ячейка асинхронного распределителя'… 'Пересчетное устройство'…
За большие заслуги на ниве изобретательства Виктор Варшавской был удостоен почетного звания 'Изобретатель СССР'. Рассказывали, что после награждения он пришел домой, покаянно ударил себя кулаком в грудь и сказал:
- Бейте меня. Это я во всем виноват. Это я изобрел СССР…
На момент моего знакомства с Варшавским он был профессором в Ленинградском Электротехническом Институте (ЛЭТИ), почему-то на кафедре матобеспечения ЭВМ - несмотря на то, что по роду занятий был гораздо ближе к компьютерному 'железу', чем к программированию. Сам я учился на кафедре вычислительной техники, отчего по учебе со своим тестем никак не пересекался - хотя из нас-то как раз делали специалистов по железу.
Варшавский слыл демократичным профессором с западными манерами. Он ходил по институту в джинсах и свитере, а каждую лекцию завершал анекдотом, называя это 'культурной программой'. Студенты его любили.
- Хороший преподаватель, - сказал мне один африканец из общаги, узнав, с кем я породнился. - Очень хороший. Я ему экзамен сдавал.
- И что он тебе поставил?
- Двойку…
- Врет он все, - сказал хороший преподаватель после моего пересказа. - Я двоек никому не ставлю.
Преподавательской нагрузки у него было немного, и он мог почти целиком отдавать себя науке. К тому времени вокруг него уже сформировалась целая когорта учеников и соратников, общими усилиями двигавших теорию самосинхронных схем к новым рубежам. Раз в неделю они собирались на семинары, открытые для всех интересующихся. В густом табачном чаду очередной докладчик испещрял доску формулами, диаграммами и логическими схемами. Руководитель семинара сидел в первом ряду, в белой рубашке и неизменных подтяжках, внимательно слушал, щурился, дымил сигаретой - а потом вдруг вскакивал, выбегал к доске, отодвигал докладчика, вносил уточнения, спорил, кричал, садился на место - и опять щурился, опять дымил, опять вскакивал - пока его и всех присутствующих не одолевала хрипота.
В конце восьмидесятых уже можно было подводить промежуточные итоги сделанному. Асинхроника выросла и возмужала. Изобретательские успехи сделали ее схемотехническую базу гораздо более компактной и быстрой. Самосинхронные устройства все равно были заметно больше традиционных синхронных - но уже не в разы, как раньше. Кроме того, развитие теории позволяло теперь возложить изрядную часть проектирования самосинхронных схем на компьютер.
Идущая в стране перестройка как раз вступила в фазу кооперативного движения. Население предпринимало первые робкие попытки обогатиться. Ученые отнюдь не были в первых рядах этого населения, но отдельные все же попадались. Виктор Варшавский был среди этих отдельных. Его кооператив 'Трасса' торговал научными знаниями - а именно, системой автоматизированного проектирования самосинхронных схем - и делал это весьма успешно. Варшавский занимал в кооперативе ключевую должность научного руководителя; председателем же была моя теща Наталья Михайловна - женщина энергичная и хваткая, способная пробиться через бюрократические рогатки неповторимых позднесоветских лет. Удивительно, но им уже тогда удавалось зарабатывать деньги на чистой науке.
Тогда же участились поездки Варшавского за границу. Собственно, выезжал он и в советские годы, несмотря на беспартийность и 'пятую графу' - но, конечно, нечасто. Читал лекции в Хельсинки, несколько месяцев провел в Англии… О последней написал весьма интересные заметки, которые предложил журналу 'Звезда' - их даже приняли к публикации! - но весьма некстати началась война на Фолклендах, Англия вышла из начальственного фавора, и публикацию отменили.
Из его рассказов об Англии я запомнил один. Он жил на частной квартире, валюту экономил и виски не пил. Но совсем не пить было трудно, к тому же оставалось свободное время - и это время ученый посвятил сборке и эксплуатации самогонного аппарата. С хозяйкой был заключен договор: в случае чего поддерживать версию о курсе лекций 'Самогоноварение в СССР' с демонстрацией примеров и экспонатов. Увы, на первой же лекции аппарат перегрелся и взорвался, заляпав стены и потолок пахучей и неэстетичной брагой. Хозяйка заставила отмывать. Ученый трудился всю субботу и все воскресенье, отмыв не только брагу, но и то, что считалось мореным дубом, на деле оказавшимся слоем копоти на зеленой краске. Под давлением хозяйки от дальнейших лекций пришлось отказаться.
В девяносто первом году Виктор Ильич Варшавский провел несколько месяцев в Париже, сплошь увешанном рекламой нового голливудского боевика 'V.I.Warshawski'. Работодателей это изрядно смешило - но французские грузчики, видимо, не смотрели голливудских боевиков принципиально. Они прочитали бирки на багаже профессора - и, недолго думая, отправили весь багаж в Варшаву. Профессор прилетел домой без багажа, его нашли через неделю где-то во Франкфурте. Хорошо, что заработанные деньги ехали не в чемодане; их как раз хватило, чтобы купить дочери двухкомнатную квартиру, что было очень кстати - особенно в свете появления на свет сразу двух внуков великого ученого. Одного назвали Ильей, в честь
