вполне сможет вернуть его в ту же, скажем так, форму. Если, конечно, проведет нужные ритуалы на том же месте, где произошло развоплощение…
— Вот вам и ответ, моя королева, — не вполне вежливо прервал разглагольствования мага Ильтар. — Похоже, что Серому, если он и в самом деле был побежден, суждено вновь вернуться в этот мир.
— Что ж, — подвела итог Этуаль, — кое-что стало ясным, более или менее. И все же, чтобы делать выводы, необхо димо узнать еще многое. Ильтар, я хочу поручить тебе дело, важнее которого, пожалуй, в твоей жизни еще не было. Ты должен разыскать этого Сейшела и доставить его сюда. Будет отлично, если с ним доставят тех, кто участвовал в том походе. От них мы узнаем все, что нам необходимо. И хорошо, если они явятся по доброй воле… боюсь, теперь от Сейшела будет зависеть слишком многое… если, конечно, мы не ошиблись в главном.
— В главном? Ошиблись? Сейшел? — Маг переводил недоуменный взгляд с королевы на Эльде и обратно. — Мне кажется, я пропустил что-то важное? В мире происходит нечто, о чем мне неизвестно?
— Думаю, мой друг, что все мы скоро это узнаем, — вздохнула Этуаль. — И боюсь, что это знание окажется совсем не из приятных…
Глава 2
Герцогиня Тея. Блед-холл
Женщина, восседавшая на вычурно роскошном троне, была красива, хотя годы, коих перевалило уж за четвертый Десяток, взяли свое. И сейчас, как, впрочем, и в юности, ее холодная красота больше отталкивала, чем привлекала. Даже художники, обычно как мухи на мед слетающиеся к любому мало- мальски приличному двору в поисках заработка и известности, обходили Блед-холл стороной. И не только потому, что герцогиня слыла дамой суровой, а уж к тем, кто ей чем-то не угодил, вообще не знала пощады. Просто хороший художник умеет видеть не только внешний лоск, холеную бархатную кожу, безупречный профиль и прелестные волосы. Художник должен уметь видеть душу… а на него смотрела готовая к броску кобра. И художникам приходилось насиловать себя, лгать своей кистью… один из них попробовал излить на полотне свои чувства. Картину, разумеется, Тея приказала сжечь, а незадачливый рисовальщик окончил свои дни в клетке…
К слову сказать, помимо него в клетке были змеи. Кобры. Тея искренне считала, что ей присуще утонченное чувство юмора.
Со временем герцогиня Тея де Блед привыкла к той пустоте, которая постепенно образовалась вокруг нее. Конечно, лизоблюдов хватает везде, и, конечно, их было немало в Блед-холле, но все это было не то… Овдовев в двадцать пять лет (ходили упорные слухи, что супруг Теи, герцог Жуан де Блед, окончил свой жизненный путь не без помощи женушки), повторно замуж она не вышла — относив годовой траур, герцогиня приняла на себя бразды правления, и с тех пор придворные вспоминали годы, проведенные под рукой весьма не мягкого характером герцога, как волшебную сказку.
Но если что и волновало Тею, так вряд ли это было мнение черни. Как и мнение окружающих ее дворян. Она с равной готовностью могла послать на дыбу и свинопаса, чьи хрюшки посмели «не так» взглянуть на герцогиню, и лорда, готовящего заговор. Лордам приходилось особенно несладко, поскольку заговором могло быть сочтено все, что угодно — например, нелицеприятное мнение о госпоже, высказанное шепотом в кругу семьи. Что-что, а осведомители у герцогини были отменные.
Вообще говоря, Тея была лишь немногим более жестока, чем большинство правителей ее ранга. Она отнюдь не считала, что день прожит зря, если никому во дворе Блед-холла не отрубили голову — а были и такие, тот же барон Корфштейн, который устраивал подобные развлечения для себя столь часто, что в один далеко не прекрасный для него день был убит собственными гвардейцами. Скорая на расправу, Тея считала, что казнь — это необходимость, а не зрелище. И если от приговоренного не требовалось получить кое- какую информацию, он отправлялся на встречу с Торном быстро и без особых мучений.
И с соседями герцогиня ладила на удивление хорошо-то есть настолько хорошо, что никто из них, несмотря на немалые богатства замка Блед-холл, не сделал попытки присоединить владения вдовствующей герцогини к собственным. Пограничные стычки, конечно, бывали — как же без них? — но каждый раз скандал тем или иным способом удавалось погасить.
Как ни странно, простой люд свою правительницу, несмотря на ее пренебрежительное к нему отношение, не то чтобы любил, но относился с симпатией. И отсутствие войн, всегда ценимое сервами, и слухи о том, что госпожа временами бывает милостива, — все это способствовало тому, что если баронские заговоры в герцогстве и случались чуть не ежегодно, то холопских восстаний давно уж не было. Да и, кстати, шайки разбойников, заполонившие тракты в иных государствах, в герцогстве чувствовали себя неуютно. Поскольку гвардейцы Теи дули свое пиво недаром.
Сейчас в Блед-холле царило, можно сказать, празд-ничное настроение. Последние годы Тея всерьез увлеклась гладиаторскими боями — и древние законы этих зрелищ соблюдались ею неукоснительно. Пять побед — и удачливый боец получает свободу. Разумеется, на таких условиях многие рабы были согласны попытать счастья, так что школы гладиаторов не пустовали.
Сегодня ожидалось особое представление — необычное, прежде всего, тем, что на арене должны были встретиться не двое, а трое — двое на одного. И то, что эти двое были женщинами, только придавало пикантность предстоящему зрелищу. Сестры-близнецы, Ая и Эя, соответственно Золотая Змея и Голубая Змея, прошли уже через восемь поединков. Но так как они выходили на арену вдвоем, то каждая из них имела на своем счету всего четыре победы. Женщины редкой в этих краях черной расы вызывали огромный интерес у публики. Ставки должны были подняться до небес.
Тем более что противника им подобрали весьма и весьма серьезного. Имени этого раба никто не знал, да и сам он, наверное, давно забыл его. Но вот кличка — Удав — была на слуху. Четыре победы Удава были достигнуты одним и тем же приемом: поверженного противника он убивал голыми руками — душил, сминая гортань и ломая шейные позвонки.
— В этом его сила, в этом же и его слабость, — заметил барон Бэрлиас, пользовавшийся с некоторых пор располо жением герцогини и потому получивший место на трибуне рядом с ее троном. Он долго и нудно передавал Тее и так хорошо известные ей сведения о бойце и, чересчур увлек шись, продолжал рассуждать о том, о чем его не спраши вали. — Да, именно слабость. Он ведь, миледи, старается не убить врага раньше времени, чтобы задушить его на потеху толпе. А враг ничем таким не связан. Удав отлично владеет оружием, но никогда не наносит смертельного уда ра. Я уверен, что сегодня он…
— Вам не кажется, дорогой барон, что пора начинать?поинтересовалась герцогиня. Холода в ее голосе было не сколько больше, чем обычно, и если бы барон не был так туп, он бы понял, что его просят заткнуться. Но он не понял.
— О да, конечно… но я еще хотел бы высказать свое мнение по поводу доспехов, которые были избраны глади аторами для этого боя…
— Ваше мнение, — в голосе Теи появились опасные нотки, — вы можете оставить при себе, барон. Мы вскоре увизо яим и как бойцы сражаются, и какие у них доспехи… и многое другое, о чем вы пытаетесь мне рассказать.
— Но, миледи… я совершенно уверен, что мои наблю дения могут представлять немалый интерес для…
— Хатвик! — Герцогиня обернулась к закованному в сталь воину. Капитан ее личной охраны, подобно статуе, стоял позади трона своей госпожи, истекая потом в глухих доспехах и готовый выполнить любой приказ. Тяжелый, голубой с серебром, плащ, накинутый поверх лат, соответ ствовал цветам знамени герцогства Блед.
— Я бы хотела, чтобы барон Бэрлиас замолчал. Если он скажет сегодня хотя бы еще одно слово, я советую тебе отрезать барону язык. Барон, надеюсь, вы меня поняли.
Барон обиженно замолчал, тем более, что Хатвик сделал шаг вбок. Один маленький шаг… но теперь он стоял прямо за спиной барона.
А Тея закрыла глаза. Вспоминая…
