– А что вы делаете на бис? – спросила она.
– Собственно говоря, мне следует позвонить в Лос-Анджелес и отчитаться перед моим клиентом. Но, может, меня можно отговорить.
– Господи! – сказала она страстно. – Второй за день! Куда одной женщине столько везухи?
– Не знаю, – сказал я, – ничего не знаю. Думаю, что меня самого провели, как фрайера, но я еще не уверен.
– Подождите, – она захлопнула дверь перед моим носом. Но ушла ненадолго.
Цепочка была снята с крючка, и дверь отворилась.
Я медленно вошел, она отступила в сторону.
– Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.
Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.
– Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.
– Вы – работник сцены?
– Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.
– Я? Видела? – Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла. – Где?
– На вокзале в Лос-Анджелесе. Мы ждали пересадки, вы и я. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовала ваша беседа с мистером Митчеллом или как его там?
Я ничего не слышал, да и видел не много, потому что я не заходил в кафе, где вы сидели.
– Что же тебя заинтересовало, красавец?
– Во-первых, я сказал что. А во-вторых, то, как изменились после беседы с ним. Я следил, как вы работали над собой. Вполне преднамеренно. Вы старательно притворились эдакой прожженной шалавой.
– А кем я была раньше?
– Славной, спокойной, воспитанной девушкой.
– Это и была показуха, – сказала она, – а потом и проявилась моя подлинная натура. А к ней еще кое- что в придачу. – В ее руке возник маленький автоматический револьвер.
Я глянул на него.
– А, пушка, – сказал я. – Не пугайте меня пушками. Я к ним с детства привык. Я набивал руку еще на однозарядном «деррингере», любимом оружии пароходных шулеров. Когда я подрос, то перешел на спортивную винтовку, затем на снайперское ружье калибра 0,303 и так далее. Однажды я попал в яблочко с восьмисот метров с открытой мушкой. Надо сказать, что с восьмисот метров вся мишень кажется размером в почтовую марку.
– Увлекательная карьера, – сказала она.
– Пушки ничего не решают, – сказал я, – когда их выхватывают под занавес в конце второго акта.
Она чуть улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. Правой она взялась за воротничок своей блузки и быстрым решительным движением разорвала ее до пояса.
– Сейчас, – сказала она медленно, – я возьму пистолет так, – она взяла его за дуло правой рукой, – и ударю себя по скуле рукояткой. У меня получаются прекрасные синяки.
– А затем, – сказал я, – вы взведете курок, спустите предохранитель и нажмете на гашетку, пока я буду увлеченно читать спортивные новости в газете.
– Ты не успеешь даже комнату пересечь.
Я закинул ногу на ногу, взял пепельницу из бутылочного стекла со столика у кресла, поставил ее себе на колено. Сигарету я держал между указательным и безымянным пальцами правой руки.
– Я и не подумаю пересекать комнату. Я останусь в этом кресле, довольный и безмятежный.
– Но слегка мертвый, – сказала она. – Я не даю промаху. И тут не восемьсот метров.
– А потом постараетесь рассказать полиции, как я бросился на вас и как вы защищались.
Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Смех ее прозвучал вполне естественно, как будто мои слова и впрямь позабавили ее.
– Извините, – сказала она, – вы сидите тут нога на ногу с дырой во лбу, а я пытаюсь объяснить, что я вас застрелила, спасая свою честь, – от такой картины голова идет кругом.
Она упала в кресло и склонилась вперед. Ее лицо в обрамлении роскошной оправы червонного золота волос казалось слишком маленьким.
– Что вы хотите со мной сделать, мистер Марлоу? Или лучше спросим по-другому: что мне для вас сделать за то, чтобы вы ничего мне не делали?
– Кто такая Элеонора Кинг? Чем она занималась в Вашингтоне? Почему она сменила имя и велела снять монограммы с чемодана? Вот такие мелочи вы могли бы объяснить. Но вы, наверное не объясните.
– Ну, я не знаю, что сказать. Мои монограммы снял носильщик. Я сказала ему, что я была очень несчастна в браке, развелась и вновь получила право на девичью фамилию. То есть Элизабет, или Бетти, Мэйфилд. Может быть, это правда, не так ли?
– Ara. Но это не объясняет поведение Митчелла. Она откинулась и села поудобнее. Но глаза ее оставались настороже.
– Просто дорожное знакомство. Попутчик. Я кивнул.
– Но он приехал сюда на своей машине. Он заказал для вас номер. Он сам не очень популярен, но, очевидно, у него есть влиятельные друзья.
– Дорожное знакомство иногда развивается очень быстро, – сказала она.
– И впрямь. Он успел даже стрельнуть до получки. Мастер своего дела. У меня сложилось впечатление, что вы от него не в восторге.
– И ошиблись, – сказала она. – На самом деле я от него без ума. – Она повернула руку ладонью вниз. – Кто подослал вас, мистер Марлоу, и с какой целью?
– Адвокат из Лос-Анджелеса, но по поручению одной фирмы с Востока. Мне следовало узнать, где вы остановитесь. Что я и сделал. Но сейчас вы собираетесь в путь, и мне придется начать все сначала.
– Но теперь я знаю, что за мной следят, – сказала она прозорливо, – так что ваша задача усложняется- Вы, насколько я понимаю, своего рода частный сыщик.
Я кивнул, потушил сигарету, поставил пепельницу на место и встал.
– Меня вы знаете, но найдутся и другие сыщики, мисс Мэйфилд.
– О, несомненно найдутся, и все такие славные ребята. У некоторых даже ногти довольно чистые.
– Фараоны вас не ищут. Они бы вас живо сцапали. Номер вашего поезда был известен, мне дали ваше фото и описание. Но Митчелл может заставить вас плясать под его дудку. И его интересуют не только деньги.
Мне показалось, что она чуть покраснела, но освещение было не слишком ярким.
– Может быть, и так, – сказала она, – и, может быть, я не против, – Против.
Она резко встала и подошла ко мне вплотную.
– С вашим ремеслом небось не разбогатеешь? Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.
– За сколько вы бы согласились выйти и позабыть обо мне?
– Выйти я могу и бесплатно. Насчет прочего – мне нужно отчитаться перед моим клиентом.
– Сколько? – Она говорила вполне серьезно. – Я могу уплатить внушительный аванс за услуги. Говорят, в вашем деле это так называется. Звучит куда приятнее, чем шантаж.
– Это не одно и тоже.
– Иногда. Поверьте мне, иногда это и есть шантаж – даже у врачей и юристов. Я знаю это из первых рук.
– Не повезло в жизни, а?
– Наоборот, шпик. Я самая везучая баба на свете. Я жива.
– Я из команды противника. Не раскрывайтесь так.
– Ну кто бы подумал, – протянула она по-южному, – щепетильный шпик.
Расскажи это пташкам, фрайер. От меня это отлетает, как конфетти. А сейчас дуйте, детектив Марлоу, к своему телефончику, раз уж вам так не терпится. Я вас не удерживаю.
Она тронулась к двери, но я схватил ее за кисть и развернул к себе.
