прививки и еще раз показать их специалистам.
Сама Катерина продолжала лечиться от алкогольной зависимости. Она уже прекратила заваривать себе чифир, бросила курить и готовилась сделать последний шаг – расстаться с рюмкой. Она с таким воодушевлением рассказывала о психотерапевтических сеансах и о докторе, что Яна заподозрила сердечное увлечение:
– Уж не влюбилась ли ты, Катюша? – как-то высказала она подозрение.
Радостный румянец выступил на бледном лице Катерины, она тихо сказала:
– От тебя ничего не скроешь. И знаешь, такое состояние никаким наркотиком не заменишь. У меня будто крылья выросли.
– Он отвечает тебе взаимностью?
– Я надеюсь, что его внимание вызвано не только профессиональным интересом. Но наверняка сказать пока не могу. Ах, если бы толькоты видела его!
– Катя, а нельзя ли мне и в самом деле его увидеть? Я давно хотела обратиться к психотерапевту в связи с провалом в памяти, но все как-то не решалась.
– Я запишу тебя на прием.
В один из ближайших дней Яна, оставив детей с Мартой, поехала к психотерапевту. Он, действительно, оказался интересным мужчиной лет сорока пяти: пышная темная шевелюра, аккуратная бородка, проницательный взгляд – классический «доктор Фрейд». В такого можно влюбиться! Яна тоже прониклась к доктору доверием и без утайки рассказала ему свою историю, призналась, что несколько месяцев начисто выпали из ее памяти. «Доктор Фрейд» успокоил ее, сказал, что случаи ретроградной амнезии, к которой он отнес ее заболевание, не редки и что надежда на восстановление памяти всегда есть. Они стали проводить сеансы дважды в неделю.
От сеанса к сеансу Яна чувствовала себя все увереннее. Уходили детские страхи, рассыпались мучившие ее комплексы девочки, выросшей без родителей. А под гипнозом она сумела вспомнить и главные события минувшего года. Теперь Яна знала, что Павел не был в ее жизни случайным человеком, что с Евгением она порвала еще прошлой весной, и что первая встреча с отцом была для нее чуть ли не самым счастливым событием жизни. Вспоминались факты, но еще не ожили эмоции, вызванные воспоминаниями под гипнозом. Не смотря на это, Яна решилась сделать шаг навстречу Павлу, надеялась, что возобновление отношений поможет оживить чувства. Несколько раз позвонила ему, пригласила в гости, но Павел, недавно отвергнутый ею, вежливо отказался, да и времени у него на светские визиты не было.
Еще вчера Павел Ватагин был конюхом, отвечающим только за порядок в конюшне, а ныне на него обрушился рой дел, связанных с принятием наследства Котова. С помощью юристов Павел оформлял продажу сети магазинов, переводил деньги в швейцарские банки на имя младшего Котова, утрясал дела с участком в Комарово. В эти же месяцы Павел и пан Станислав продолжали обсуждать план по разведению породистых лошадей. Три случайно приобретенных Котовым лошади годились для верховой езды, но конезавод требовал иного подхода. Людный поселок Комарово мало подходил для нового строительства. Требовалось подыскать место где-нибудь в тихом селении под Питером, где были бы поля для выпаса коней, речка, а затем уже одолеть волокиту с оформлением документов на аренду земли и ведение бизнеса – всего этого за один день не сделаешь.
Пан Станислав пока помогал лишь советами, поскольку еще не получил вид на жительство в России, хотя здесь у него теперь были и дочь, и внуки. Появилась у польско-американского эмигранта и любимая женщина – они с Мартой решили связать свои судьбы. Она же стала его помощницей, взяв на себя всякого рода бумажную канитель.
К Павлу, обремененному в эти дни собственными заботами, обратилась за помощью и бывшая жена. Наталья Степановна написала из колонии, что в ближайшее время освобождается по амнистии и рассчитывает вернуться в Питер на исходе лета. Что приедет она не одна, а со своим новым мужем, майором в отставке Федором. Однако он поставил условие: жить они будут не в городе, а в тихой деревушке. За годы работы в тюрьмах и колониях майор устал от людей и жаждал покоя – деревенскую жизнь он романтизировал.
Федор вырос в детском доме, расположенном на окраине села. Порой с удовольствием вспоминал, как воспитанники и он вместе с ними лазили в огороды «куркулей», как взламывали погреба и умыкали оттуда большие бутыли с яблочным вином. А к концу службы, готовясь выйти в отставку, майор стал выстраивать планы, как бы обзавестись личным хозяйством: поставить дом, баньку. Однако за годы службы он так и не сумел подкопить денег – скромная зарплата разлетались на выпивки и случайных женщин. А и будь он бережливее – разорила бы инфляция. Однако и ему выпал счастливый шанс. Заключенная бухгалтерша призналась Федору, что купила до ареста приличный дом под Выборгом, и, записав его на свою тетку, спасла от конфискации.
В письме Наталья Степановна просила Павла съездить в названное место, проверить, в каком состоянии находится ее загородный дом, и, если надо, что-нибудь подправить к их приезду. Просьба не показалась Павлу затруднительной, поскольку у него теперь имелся мощный джип, перешедший к нему от Котова.
Павел добрался до поселка, когда солнце еще не вошло в зенит. Покружив по улицам когда-то финского селения – кое-где еще виднелись старые фундаменты – отыскал недостроенный дом, принадлежавший Наталье. Лишь одна сторона была заделана вагонкой, с трех других взгляду были открыты сероватые бревна с вылезающей из щелей паклей. Павел поговорил с теткой Натальи Степановны и ее мужем – они добросовестно охраняли постройку. Пожилые супруги, стоя перед Павлом, походили на двухцветье анютиных глазок: хозяйка была в желтой байковой пижаме с прилавков секонд-хенда, а супруг ее – в темно-фиолетовом спортивном костюме. Они доложили, что в доме все в порядке, хотя он и не достроен, но внутри тепло – можно жить и зимой. Беда, однако, нависла над участком. По документам Наталье принадлежало тридцать соток земли – тридцать соток отличного соснового леса. Старик в фиолетовом пожаловался, что некий делец, неформальный глава поселка, отхватил от Наташиной территории заметный кус. В той стороне, куда показывал рукой старик, было оголенное пространство, от обилия опилок и подсохшей хвои казавшееся бурым – глаз цеплялся лишь за торчащие на нем пеньки.
– Там был Наташин лесок, – продолжал старик, – она его не успела оградить, дак и спилил все деревья-то.
– Супостат тут все кругом подчистил, – добавила яично-желтенькая супруга, – пилит где ни попадя и лес финнам продает. Всех в страхе держит, и милиция у него подкуплена. Кстати, вон в тех новых домах у озера милицейское начальство и обитает.
Павел окинул взглядом округу: большинство построек имело довольно новый вид. И дому Натальи Степановны было не больше десяти лет, скорей всего, она перекупила его у другого быстро разбогатевшего в лихие времена собственника. И ведь утаила в свое время от Павла это приобретение, не была уверена, что муж одобрит ее подозрительно быстро возросшее материальное благосостояние.
Павел решил, что в земельные споры вникать не будет – приедет хозяйка, пусть и разбирается. Попрощался с пожилыми супругами, сказал, что Наталья скоро появится сама и все уладит. Но едва он сделал шаг к джипу, у дома затормозил не менее внушительный черный «мерседес».
– А вон и сам леший пожаловал! – супруги испуганно прижались друг к другу.
Из «Мерседеса» вышел крупный мужчина, черная футболка обтягивала его крутой, как барабан, живот; спортивные штаны свисали ниже пупа, пляжные шлепанцы были надеты на босу ногу. Крутой лоб мужика был стянут хлястиком от повернутой козырьком назад бейсболки.
Косолапо переваливаясь с ноги на ногу, бросив на Павла мимолетный взгляд, он приблизился к старикам. Здоровила снял головной убор, обтер ладонью вспотевший лоб – и, обращаясь к старикам, рыкнул:
– Почему, господа-товарищи, на водопровод деньги не сдали? Мне сборщики доложили, что вы уже за три месяца задолжали.
– Так нет у нас, милый, – хозяйка резко побледнела от страха, и одновременно с этим поблекла ее ярко-желтая пижама.
