Павел поспешил на выручку. Едва он встал лицом к лицу с бесцеремонным распорядителем, как сразу понял, что видел и раньше эту круглую, как блин, безбровую физиономию, с короткой порослью соломенно- рыжих волос. И ноги колесом – тот самый «финн»! Сколько раз, лежа на нарах, Павел пытался вспомнить эту бесцветную морду, но возникал только силуэт кривоногой гориллы без лица. Всевозможные планы мести выстраивались тогда в его мозгу. Теперь же, после предсмертной исповеди Котова, Павел знал истинного виновника своих бед. Мстить кривоногому не имело смысла, но теперь этот тип представлял опасность для других.
– Сколько тебе должны с этого дома? – угрюмо спросил он «финна».
Мужик не узнал Павла – он не помнил тех, с кем общался в разовых операциях.
– Пять кусков.
– Здесь есть банкомат? Я готов рассчитаться, но только под расписку.
– Банкомат – не проблема! До Выборга на машине четверть часа. Я с тобой своего парня отправлю. А ты кто? Родственник? Коль не хочешь, чтобы твой домец сгорел случаем, плати дань вовремя.
Павел понял, что и проблему незаконных поборов придется решать Наталье, он мог только дать отсрочку беспомощным старикам, следящим за домом. По дороге сумел выпытать у подручного кое-какие подробности о хозяине. «Финн» царил в этих краях три года, занимается лесозаготовкой и продажей леса. Рубки оформлял, как надо, с местными властями наладил контакт. И население поселка с ним считалось, иные вовсе называли его благодетелем: он и дорогу заасфальтировал, и новый магазин у развилки построил. А на вопрос, почему в поселке такие высокие сборы на водопровод, парень только усмехнулся.
Покончив с малоприятным поручением, Павел вернулся в Комарово. Он жил в маленькой хибаре при конюшне, не считал себя вправе селиться в особняке – дом собирался в ближайшее время переоформить на вдову, нарушив волю ее покойного мужа. Вместе с ним на даче обитали только охранники и обслуга, поддерживающая дом зимой в надлежащем виде. Здесь было тихо и спокойно. Но сегодня, загнав джип в гараж, Павел обнаружил, что во дворе царит непривычное оживление: слышались воинственные крики приехавшего Костика и распоряжения Катерины, обращенные к прислуге. А из-за дома разносился по всей округе детский плач, причем рулады исполнялись дуэтом. Как же он забыл, что именно на сегодня назначен выезд двух семейств на дачу!
Павел обогнул дом, вышел на полянку и увидел стоящую рядом с клумбой двуместную коляску. Верх коляски был откинут, а близнецы в белых вязанных комбинезонах взмахивали ручками и ревели, как две одинаковые заводные куклы – их можно было различить только по разноцветным панамкам. От крыльца к малышам уже спешила Яна, тоже одетая по-летнему: в кремовых бриджах и легкой цветастой курточке. На ходу она укоряла малышей:
– Ну, что за безобразие такое! На минутку нельзя оставить одних. Идет мамочка, идет!
Павел приблизился к шумному семейству:
– Добро пожаловать, дорогие гости! Как доехали?
– Ой, не спрашивай. Поездка с детьми – сплошное мучение!
Павел увидел оживленный блеск в глазах молодой матери – возбуждение, связанное с переездом, еще переполняло ее. Он подумал, что Яна стала заметно красивей, чем год назад, когда они только начали встречаться. Павел и тогда находил ее интересной, но теперь лицо ее наполнилось женской одухотворенностью и обаянием, которых не было у Яны раньше. Павел удивлялся себе, как он мог держать обиду на Яну, отказался приехать, когда она позвала в гости! Сейчас он понял, что любовь никуда не ушла.
Подойдя к коляске прежде Яны, Павел коснулся никелированной ручки и покачал ее. Но продолжить разговор не успел, так как на балконе дома появилась Катерина – все та же коса вкруг головы и белое полотняное платье – и позвала подругу:
– Яна! Неси детишек в дом, я уже приготовила комнату.
– Я помогу? – Павел вопросительно посмотрел на Яну.
Он подхватил на руки сразу двух малышей и направился к дому. Яна бежала за ним:
– Давай я хотя бы одного понесу. Ой, осторожно. Смотри под ноги, тут Костик вертится.
Шестилетний Костик, хотя и чувствовал себя почти взрослым после кончины отца, в мужской опеке нуждался. Он теперь еще сильнее привязался к Павлу, в какой-то степени заменившему ему отца. А сейчас Костик испытывал незнакомое ему чувство ревности: эти близнецы тоже претендовали на внимание его старшего друга. Костик крепко обхватил ноги Павла и не отпускал их.
– Покажи, Костик, дорогу в комнату. Я, дружок, без тебя заблужусь в этом доме.
Мальчик отпустил ноги дяди Паши и пошел впереди, проникаясь гордостью от своей миссии проводника. Яна завершала процессию. Растерянные мордочки малышей смотрели на нее, покачивались над плечами Павла, как генеральские эполеты. На лестнице глаза Яны оказались на уровне узких мужских бедер – небольшие упругие ягодицы вдруг взволновали ее: «Что со мной? Неужели я хочу его?».
После рождения малышей, Яна ни разу не была близка с мужчиной. Даже когда Евгений навещал ее и заговаривал о постели, она отклоняла его притязания, сраженная усталостью и бессонницей. Кормление отбирало у нее последние силы. Но теперь малыши подросли, им было уже пять месяцев, и ночью они спали крепче. Вместе со сном к Яне возвращались живость и бодрость.
Вновь глаза Яны уткнулись в зад Павла, в его синие джинсы. Захотелось дотронуться до этой аппетитной части, крепко сжать ее пальцами. Яна поспешно убрала руки в карманы бриджей, как будто не уверенная во власти над своими чувствами. И вдруг тело ее охватила знакомая дрожь – оно вспомнило упругие бедра этого мужчины. А Павел, не ведая, какие страсти захватили его подругу, завершил подъем по лестнице, прошел вслед за Костиком по коридору и внес малышей в комнату, приготовленную Катериной. Детскую кроватку еще не распаковали, и он положил детей на широкое супружеское ложе, огражденное стульями, чтобы близнецы не скатились на пол.
Освободив руки, Павел ласково потрепал за вихры Костика и случайно взглянул на Яну. Поймав ее горящий, почти безумный взгляд, он инстинктивно, почти тотчас, загорелся ответным желанием. Однако в комнате присутствовали большой мальчик и Катерина, поэтому едва заметным кивком головы Паша дал Яне понять, что слышит ее зов.
Остаток дня Яна пребывала в лихорадочном возбуждении, как человек, охваченный любовью с первого взгляда. Ночью, когда все в доме улеглись и заснули близнецы, в ее дверь постучали. Яна ждала этого стука, она знала, кто стоит за дверью.
– Не заперто. Входи, – тихо, чтобы не разбудить малышей, сказала она.
Взгляд, которым они мельком обменялись с Павлом на людях, не был взглядом посторонних. С этого взгляда для Яны началось волнующее узнавание. И теперь, сойдясь в объятии посреди комнаты, они замерли. Павел робко простер руку под халат Яны – под ним не оказалось одежды – и с нежностью погладил округлые плечи и налитые груди возлюбленной. Секунду помедлив, рука заскользила вниз.
– Я люблю тебя, Яночка! Эти месяцы без тебя я словно спал, кошмар казался бесконечным: вокруг были мрак и холод. Только лошади дарили мне толику тепла и понимания.
– Я хочу, хочу тебя! – призналась Яна. Янина не могла пожаловаться в ответ на свои страдания, ведь до нынешнего дня она почти не думала о Павле. – Я счастлива, что ты пришел ко мне!
– Но ты ведь сама позвала меня днем, не так ли?
Оба, не сговариваясь, приближались к широкой двуспальной кровати, где Яна еще совсем недавно замерзала одна – близнецы удовлетворенно посапывали уже в собственной кроватке.
Павел разделся фантастически быстро, а Яна уже была раздета. Их губы слились в ненасытном поцелуе, крепко сцепленные руки сжимались и разжимались в такт неслышной музыке. Мужчина и женщина наверстывали упущенные дни, недели и месяцы. Наслаждение прервали проснувшиеся малыши. И тотчас любовники умерли в них на их месте лежали озабоченные супруги – родители плачущих младенцев.
– Сейчас, я их успокою, – приподнялась с кровати Яна.
– Лежи, я сам подойду к ним.
Встали оба. Взяв по младенцу, принялись укачивать их на руках.
