Не подумали, что им надо столько гаражей построить, а сколько понадобится бензину. Улиц у нас в нет проезжаемых легковыми легковушками. Повезли ваучеры в город и продали. Чувствовали, что родименько правительство надует, как и «Чара» и «Тибет». Может, кто и получил эти самые автомобили за свои ваучеры, но у нас в деревне таких счастливчиков нет.
Купили мы на все деньги сахару. Уже и не помню. Или по семь мешков или по восемь. Но пили долго и трудно. Друг дружку перестали узнавать. Кум сказал, что с бензином будет облом. Сменяли мы мешок сахара на кавалерийские седла. На конях будем пахать и сеять. Техника вся износится, а на новую – не будет денег.
Так и вышло. Колхозы растащили по кирпичикам. А седло я своё на сапоги девчонкам отдал сапожнику. Стремена к велику пристроил, чтобы ноги не выпадали с педалей, когда быстро едешь за пивом.
Отвлекся. Это кум Сидор Поликарпович второй стакан не может налить точно. Коробком спичечным взялся мерить. …Вот кого надо в депутаты производить. Макаревича. …Закусываем. Кормилец старается. Что-то очень вкусное готовит сегодня. На всю Россию варит и парит.
На другой телепрограмме говорят, что надо оружие покупать от населения. От мирного народа, у которого этого огнестрельного предмета большие запасы запасены. Какой бюджет надо? Тяжело выкупать обратно всё, что раздали, что растащили и побросали в военных городках. Вон родные братья по крови, будь они трижды богаты и сто раз незалежны, флот хотят поиметь, но чтобы Россия обувала, и кормила и деньгами снабжала на вооружение, а сами 160 миллионов долларов задолжали за углеродное сырьё. Возможно, кто-то найдет возможный вариант выкупа этого долга теми, кому должны. Выкупаем своё оружие! Почему и долги не выкупить? Это логично.
Одна отсоединившаяся «сестрёнка» задолжала, а сколько их, бывших, пожелавших самостоятельности, должны России? Получается так, дескать, мама мы взрослые, но ты не забывай нас кормить, одевать и обувать. О себе можешь не думать, ходи в старой фуфайке, но заботу проявляй. О нас, как прежде. Обидимся.
…Если нефть и газ не раздавать соседним бывшим родственникам, а нынче независимым государствам, то потонем в этих нефтепродуктах. Конечно, кум прав. Ничего я не понимаю в этой политике.
Один Макаревич любит нас. Каждую субботу мы с кумом садимся перед телевизором. Наливаем чего- либо жидкого. Конечно, в магазины давно не ходим. Травить собственные организмы за свои же деньги не хочется, честно сказать.
Кум опять налил. Макаревич успел из духовки мясо достать. Заботливый. Кормилец. Знает, что нужно народу. Как мы тебя ждём. В остальные дни приходится закусывать, чем попало. Луком, редисом. А кум навострился кукишем занюхивать. Солидно у него это стало получаться. Он на ферме за животными ухаживает. Старается. Их, этих животин осталось двадцать три головы, а было, как бы ни сильно соврать, более пятисот, а копыт больше.
Нельзя ли, дорогой кормилец, выходить в эфир каждое утро. Вечером можешь готовить что попроще – борщец или лапшу с курятинкой. Не китайскую, – а нашенскую, крестьянскую. Пусть из черной муки.
– Ну, за тебя, кормилец. За операторов. Свет ты, в окошке. Телевизионном. Что ни говорите, а польза от телевизора ощутимая. Помаши, Макаревич – первый ведущий телепрограммы «СМАК», нам фирменной сковородкой, на которой можно жарить без жира, без продуктов. Наливай, кум, выпьем за кудесника, за певца телекухни. Дай Бог тебе, Андрюшка, здоровья, а мы решили тебя избрать в депутаты. Ты не стар, не глуп, всю страну кормишь и другие отдалённые регионы. Один!
ЗАГАДКИ ПРИРОДЫ
В больнице, понимаешь, веселья довольно мало. Это не то место, где можно жить и радоваться. Меня поймут все, кто хоть разик побывал ненароком в подобном заведении. Известные писатели много чего написали по этому поводу, ну про палаты, про дома. Больницы разные мне довелось посетить, а во всех одинаковый запах. Что в хирургии, что в венерологических палатах кожного или другого направления. Не подумайте чего такого. Посчастливилось мне на службе родине подцепить болезнь по фамилии её открывателя – Чесоткина. Как пацаны мне завидовали. Отдельные солдатики просили рассказать, где и как я смог заразиться этой несложной, но эффективной болезнью. Не буду рассказывать о том, как и чем меня вылечивали тогда, в старое время, но довелось мне походить на процедуры и похлебать больничной кашки.
…Но бегут врачи из больниц, бежали и тогда, лишь бы забыть этот запах и прочие проблемы оздоровления граждан. Один врач, говорят, аж до самого Сахалина добежал. Побежишь. Зарплата мала, а ответственности, а риску – много. Настоящему врачу, как и сапёру, нельзя ошибаться.
Сколько их заразилось от нашего брата? Не счесть. Качество лекарств было отвратительным. Вот врач на себе всё проверял, чтобы больные не болели лишнего. Заразит себя каким-нибудь коклюшем или свинкой, а потом старается себя вылечить подсобными средствами, чтобы потом на своём примере другим приписывать эффективные препараты. Таким врачам нужно около каждой больницы памятники ставить.
Во врачи разные люди идут, поверь мне, больному со стажем. Мне говорили в одной больнице, что молодые врачи клятву дают и руку кладут на учебник анатомии. Заповеди у них строгие. Не помню все. Одна – «Не убий». В смысле, когда больной еще больной, то его до могилки не стоит доводить, а нужно всеми силами лечить, спасая. А еще одна заповедь: «Не укради». Понятно, что нельзя красть лекарства, передачи и внутренние органы у живых больных. «Не бери». Как не брать, если дают. Надо найти у человека болезнь, а поиск платежом красен.
…Допустим, женщине давали пособие на ребёнка. Ребёнки имеют свойства вырастать. Растёт и долг. Когда-никогда надо возвращать. А женщина не хочет, чтоб её долг отдавал ребёнок. А с больного, какой спрос. Но на комиссии, оказывается, что все дети сильно здоровы и годны, отдавать долг. Когда врач полгода без «бабок», то… сам похлебает больничной балан…, ну, супчику похлебает, а его молодая жена с ребеночком… Легко говорить, дескать, возлюби больного, как самого себя. А как это делать. Никто не сказал. Моисей с больными, сколько годов по пустыням гулял? Следил за диетой. Но втихушку ели, что под руку или под ногу попадётся. Нарушали диету. Не похудели.
К примеру, скажу вам, случай один был у нас в больнице почти диетический. Привезли особу. Головные боли, высочайшее давление крови в сосудах. Полный набор. Я – не профессор, но кое-что знаю. Мой диагноз – переедание. Бывает так, что человек много курсов не очень хорошо и не регулярно питал организм здоровой пищей. Работал на многих работах. Набегу, все свои надобности справлял. В спешке кушал, ухватив с прилавка что-нибудь из пищевых продуктов. В спешке жил, знакомился, женился и разводился. А теперь вот и перестроились. На полках колбасы поленьями, вина – банками и пакетами, масло и сахар без талонов и паевых книжек. Было такое время, когда сельского человека облагали налогам, чтоб он масло сдавал, хотя у него коровы, отродясь, близко не стояло. Он коровьего мычания боялся, как папуас телевизора. Человек масло сливочное покупал и сдавал в счёт налога. Денег не платили, но трудодни вырабатывали у нас в деревне. Легче усмотреть НЛО, чем колбаску в свободной продаже. …На работе у нас стали давать талоны на сахар, на масло, на мыло, на портянки. Приходишь в магазин за маслом, а его нет. Талоны есть, а масло на чьем-то куске лежит под икряным гнётом. Вот какие были загадочные явления природы торговли.
Сегодня о народе не думают ничем. Пришло время свободного кушанья. Государство не заботится о здоровых гражданах, не объявляет всеобщий день рыбного питания. Кушай на весь диапазон. Кушаем, кушаем, как с цепи сорвались. При такой рекламе трезвому жить неприлично. Одно пиво попробовал, за вторым сходил, третье там, у магазина влил в себя. На прилавках красная селёдка так и просится породниться с пивком.
Помнится целинный год. Взялись распахивать пустыри. Посеяли. Урожай разломал закрома. Погноили половину. Некуда ссыпать пшеницу. Не ожидали такого зернопотопа. Не подумали о новых закромах. Вот, как огрузились богатством молодых рук осваивателей целины. Разбогатели. Потом долго закапывали подопревшие тысячи пудов.
Но дело, друг мой, не в этом, а в том, как однажды пошли вагон разгрузить с пришедшим в адрес нашей
