донесся еле слышный щелчок, и я понял, что снимок сделан.
И тут…
Я так до сих пор и не знаю, что меня выдало: то ли меня засекли следившие за игрой и порядком ставок здоровенные детины, то ли всему виной было мое застывшее от напряжения лицо. А может быть, крупье заметил, как в петлице у меня что-то блеснуло. Да какая теперь разница? Короче говоря, меня словно клещами сжали два жестких тела. Чьи-то руки, будто стальные наручники, впились в мои кисти.
С сердцем, отплясывавшим рок-н-ролл, я посмотрел сначала направо, потом налево.
По бокам стояли два здоровенных детины. Это были не просто вышибалы, нет. Это были профессионалы. Их можно было принять за близнецов – оба тонколицые, от обоих так и веет холодным, бесстрастным профессионализмом. Кое-какая разница все же была: один чуть выше другого, у одного светлые волосы, у другого – темные. Но не больше. Во всем остальном это были близнецы: у каждого – вытянутое лицо, настоящее кувшинное рыло, равнодушный взгляд, ни признака мысли на лице, безгубый рот и квадратная челюсть.
– Спокойно, приятель, – негромко произнес светловолосый. – Без шума. С тобой хочет поговорить босс.
Они незаметно извлекли меня из толпы, и это тоже было сделано профессионально. Руки мои были зажаты мертвой хваткой. В принципе я мог кричать и брыкаться, но это как-то не пришло мне в голову.
Уэлливер как раз нашел себе место за столом и обернулся ко мне. На лице его отразилось удивление, но терять только что захваченное место он не собирался, поэтому лишь пьяно улыбнулся и проверещал что-то типа «встретимся позже».
Двое выводили меня из толпы, а в душе моей нарастало неприятное ощущение: мне здорово повезет, если я еще кого-нибудь увижу на этом свете.
Светловолосый сказал:
– Дальше иди сам, приятель. Только без фокусов, иначе будет больно.
С этими словами «наручники» на моих кистях разжались, однако детины, словно две обученные овчарки, продолжали плотно конвоировать меня, подталкивая вперед плечами.
Никто в переполненной комнате не обратил на нас внимания.
Я, наверное, смог бы раз-другой взмахнуть кулаками и закричать: «Караул!», но чего бы я добился? Мне бы как следует врезали по затылку, а потом один из этих типов объяснил бы публике, что я нализался сверх нормы и меня надо вывести.
Поэтому я не стал искушать судьбу и пошел вперед. Они провели меня через дверь так, словно я был миллионер-инвалид, которому осталось жить четыре дня и который еще не оплатил счет своему доктору.
Мы прошли к двери на другом конце короткого коридорчика. Светловолосый постучал.
Мы услышали «войдите», и светловолосый открыл дверь.
Темноволосый ткнул меня локтем в бок, и я вошел в комнату. Что за комната – то ли кабинет, то ли гостиная? Большое окно с густо-малиновыми занавесками, у окна – стол. У стола – директорское кресло, а справа в углу – стальной картотечный шкаф. Это от кабинета. Остальную часть комнаты занимали кресла для отдыха, радиоприемник с мощной акустикой, небольшой бар и диван, покрытый испанской шалью.
За столом в директорском кресле сидел полнотелый крупный мужчина в смокинге. Волосы – смесь рыжины и седины. На мясистом лице застыло ничего не значащее выражение. Маленькие серые глазки смотрели прямо перед собой.
На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять – шестьдесят. Ему удалось сохранить неплохую форму, несмотря на лишний жирок. На белоснежном блокноте спокойно лежали веснушчатые, поросшие легкими рыжими волосами руки.
Темноволосый продвинулся к столу, а его коллега закрыл за ним дверь. Кажется, я слышал, как в замке повернулся ключ.
Положение было серьезное. Найди они сейчас у меня фотоаппарат… даже страшно подумать, что может быть дальше.
Человек за столом взглянул на меня, потом, вопросительно подняв брови, перевел взгляд на темноволосого.
– Посторонний, – с легкой растяжкой произнес тот.
Серые глаза полнотелого мужчины – наверное, это и был Джек Клод – снова обратились на меня.
– Прошу прощения, дружище, – начал он обманчиво мягким тоном, – но, как вы можете догадаться, мы не очень любим, когда к нам вламываются без спроса. Можно узнать ваше имя?
– Меня зовут Честер Скотт, – ответил я. – Но в чем, собственно говоря, дело? Меня привел сюда Фил Уэлливер, он мой друг.
Это сообщение не произвело на Клода большого впечатления.
– Где вы живете, мистер Скотт? – поинтересовался он.
Я назвал адрес.
Он наклонился вперед, взял телефонную книгу, лежавшую на углу стола, и проверил мой адрес.
– Мистеру Уэлливеру давно пора знать, что он имеет право приводить сюда друзей только с моего согласия, а также после того, как они уплатят вступительный взнос.
У меня немного отлегло от сердца.
– Этого я не знал, – произнес я. – О взносе Уэлливер ничего не говорил. Я готов заплатить. Сколько?
– Двадцать пять долларов, – ответил Клод и перевел глаза на темноволосого. Тот все еще стоял рядом со мной. – Нам что-нибудь известно о мистере Скотте?
– Вчера он был в ресторане, – ответил темноволосый. – Ходил за сцену и разговаривал с мисс Лэйн.
Меня бросило в пот.
В глазах Клода мелькнул слабый огонек. Чуть передвинувшись в кресле, он с вежливостью зубного врача, предлагающего пациенту пошире открыть рот, спросил:
– Вы знакомы с мисс Лэйн, мистер Скотт?
– Нет. Я слышал, как она поет, – ответил я. – Мне понравилось, и я пригласил ее выпить.
– И она согласилась?
– Нет.
– Но вы заходили в ее комнату за сценой?
– Да, заходил и разговаривал. К чему все эти вопросы?
– О чем вы разговаривали?
– О том и о сем, – уклончиво ответил я. – Почему вас это интересует?
Клод взглянул на темноволосого:
– Что-нибудь еще?
– Больше ничего.
Наступила пауза. Наконец Клод сказал:
– Извините за беспокойство, мистер Скотт. С вас двадцать пять долларов.
Я достал бумажник, вытащил две десятки и пятерку и положил на стол. Он выписал квитанцию и передал мне.
– Приходится быть осторожным, мистер Скотт, – заключил Клод. – Впрочем, я могу вам этого не объяснять. Надеюсь, вы станете нашим постоянным гостем.
– Скорее всего, так и будет. – Неужели все сошло так гладко? Невероятно!
Конвоиры, как по команде, отошли в сторону. Они сразу потеряли ко мне всякий интерес, на их лицах появилась смертельная скука.
Я положил квитанцию в бумажник, а бумажник – в карман.
– Ну что ж, спасибо, – попрощался я и повернулся к выходу, собираясь уходить.
В этот момент где-то за моей спиной открылась другая дверь, и я оглянулся.
Вошел Оскар Росс.
На нем был костюм бармена. В руках он держал поднос, на котором стояла бутылка шотландского виски, стакан и жестянка со льдом.
