к «архипелагу тысячи островов»…
На островах все чаще стали появляться под видом туристов или полярных исследователей люди определенного склада. Если и не все, то некоторые из них, как предполагала норвежская сторона, имеют прямое или косвенное отношение к российским спецслужбам – прежде всего, к разведывательным. Хотя и коммерческий интерес – в плане осуществления деловой разведки и зондажа – со стороны российских нефтегазовых гигантов тоже наверняка имеет место быть. Учитывая наличие целого ряда нерешенных вопросов, в том числе и острых, включая спорные моменты по закреплению де-юре и международному признанию границ и делению морского шельфа между этими двумя государствами, возникла некая напряженность. Причем как в отношениях двух стран, так и – на местном уровне – в отношениях местных властей и руководства арендующего значительные территории архипелага треста «Арктикуголь».
Оддмунд Ингерман в силу своей высокой должности был в курсе, что не далее как в апреле этого года в Осло должны состояться чрезвычайно важные переговоры между российским президентом и главой норвежского правительства.
Он знал, какие именно вопросы там будут рассматриваться и какого рода соглашения могут быть подписаны. Говоря языком игроков – на кону нынче огромные ставки. И норвежцы, и россияне очень серьезно готовятся к этим переговорам. Многие надеются, что уже в ближайшее время будут решены многие вопросы, закрыть которые не удавалось долгие десятилетия. А потому эти два подряд ЧП, связанные с русскими и законсервированным поселком Пирамида, не только совершенно некстати, – любое ЧП случается «некстати», – но и вполне способны при худшем развитии ситуации привести к охлаждению отношений двух стран, традиционно сотрудничающих и соперничающих в этом богатом на углеводороды и рыбные ресурсы стратегически важном секторе Арктики.
Аэропорт Лонгйир находится всего в нескольких километрах от поселка. Дорога, ведущая туда, по сути, самая длинная трасса на всем архипелаге. Здесь, на островах, почти нет дорог, если не считать таковыми накатанные за зиму и по весне санные трассы. В поселок Баренцбург, расположенный в 55 километрах от Лонгйира, можно добраться, к примеру, лишь на вертолете, по морю – летом – или на снегоходе.
Микроавтобус остановился на очищенном от снега паркинге близ здания аэропорта. На строгом темном фасаде авиатерминала – крупными белыми буквами надпись – SVALBARD. На табло у входа горят цифры: показания местного времени и температура воздуха. Мороз не слишком сильный для этого времени – минус семнадцать.
Поочередно выбрались из микроавтобуса. Губернатор, самый старший не только по занимаемой должности, но и по возрасту, – ему пятьдесят с хвостиком – покинул салон последним, если не считать водителя. Ингерман одет в двухцветную – красное с синим – утепленную куртку и меховую шапку. Некоторое время он с беспокойством смотрел на гладкое, очищенное снегоуборочными машинами взлетное поле. Поверхность его матово поблескивает, оно как будто даже покрыто ледяной пленкой. Он хотел было позвонить дежурному по аэропорту и узнать, обработали ли поле специальными смесями, но, увидев выехавший от ангара на поле спецтранспорт, передумал звонить и давать ЦУ – небольшой персонал аэродрома состоит из опытных и профессиональных людей…
Ингерман бросил взгляд на ближние склоны заснеженных гор и горушек, вырастающих по обоим берегам Адвентфьорда. В облаках появились разрывы, но вершины ближних гор все еще закрыты плотной серой пеленой. Ну а расположенная в десятке километров отсюда гора Операфьеллет, в склон которой несколько лет тому назад врезался лайнер русских, лишь смутно угадывается в этой сероватой полумгле…
Он жестом показал остальным членам его команды, чтобы они прошли внутрь терминала. Предстоит быстро оформить тех визитеров, что вскоре прибудут на Свальбард. И оказать прямо на месте – а не в офисе, как обычно, – всю необходимую консультативную помощь. Это касается, конечно, лишь тех, кто прибудет на борту русского самолета. С теми же, кто прилетит в столицу архипелага на борту вылетевшего из Осло самолета компании SAS Norge, будут работать по обычной схеме…
Сам губернатор остался снаружи. Мэрит – рослая красивая девушка – задержалась у входной двери. Покачав головой в такт каким-то своим мыслям, развернулась и пошла догонять сиссельмана – тот неспешно шагал вдоль терминала к пятиэтажной «вышке».
– Херр Оддмунд Ингерман! Минутку…
Губернатор остановился.
Когда девушка, одетая по-спортивному, в двухцветный горнолыжный комбинезон и шапочку, под которую убраны светлые волосы, подошла к нему, он ласково поинтересовался:
– Почему не идешь в здание, Мэрит?
– А ты почему остался здесь? Хочешь подняться на вышку? Возьми и меня с собой.
– С чего ты взяла? Нет, не собираюсь я подниматься к диспетчерам! Вот еще… Они и без меня там все на нервах. Сама видишь, какая нынче погода.
– В сравнении с тем, что было еще недавно, – вполне нормально.
Губернатор снял перчатку с правой руки, ласково потрепал девушку по раскрасневшейся щеке. Улыбнувшись чуть натянуто, сказал:
– Дорогая, ты разве не намерзлась за эти несколько дней?
– Еще как намерзлась, херр сиссельман… – На лице голубоглазой, с высокими скулами девушки не было и тени улыбки. – Трудная была зима. У меня все нутро заледенело. И не знаю, когда оттает.
– Ты слишком мрачно смотришь на вещи, Мэрит Ругстад, – как бы продолжая один из прежних их разговоров, сказал губернатор. – Ты молода, умна… красива, наконец! У тебя все еще впереди…
– Но я ведь не о том… Никто меня не понимает. Даже ты, хотя и знаешь меня с пеленок!
– Формально да, так и есть. Но за минувшие с прошлого года месяцы я видел тебя всего два или три раза. Почему не уехала в Киркенес, к матери? Или в Осло? Или… Ну да куда угодно! Хоть на Сейшельские острова или на Багамы… в компании с молодым человеком!
Девушка хмыкнула.
– Что я забыла в Киркенесе? Там скучно.
– А здесь? Тебе тут не скучно было? Я тебя, кстати, и зимой-то не видел. Хотя знаю, что ты никуда не уезжала. Ни в ресторанах, ни в бассейне – нигде не появлялась.
– Я у себя была. Иногда уезжала на «дачу». Там хорошо… А к теплому морю я наведываюсь каждый год, в сентябре или в октябре.
Они развернулись и зашагали вдоль стены темного строения в другую сторону. При этом оба прислушивались к сторонним звукам, а иногда и, оборачиваясь, глядели в сторону моря, откуда обычно самолеты заходят на посадку.
– Херр сиссельман, хочу спросить тебя вот о чем…
– Да, Мэрит? И не надо так официально. Мы ведь давние знакомые. А твой отец, напомню, был моим старинным другом…
– Ты не забыл вчерашний наш разговор?
– В офисе? Или вечером, когда мы говорили по телефону?
– У тебя в офисе, когда мы были там вдвоем с Ларсом.
– Я, возможно, кажусь тебе стариком, Мэрит. Но на память пока не жалуюсь.
– Да какой же ты старик?! Скажешь тоже! На лыжах ходишь так, что за тобой не угнаться! Ну вот… Что я хотела сказать? Ты меня сбил с мысли…
– Ты вспомнила про наш вчерашний разговор.
– Да, верно. Помнишь, я тебе рассказывала о том, где и при каких обстоятельствах мы нашли… хм… останки русского? Ну так вот… Я сразу выделила один странный момент.
– Ты про убитого
– Да… То есть нет. Не совсем об этом.
– Тогда говори ясней.
– Я рассказала тебе, что мы с Ларсом видели след… Довольно свежий след от скутера. Там, в распадке, есть такой участок… – Девушка прикусила губу, подбирая нужные слова. – С наклонной скальной стеной с отрицательным наклоном. Там как бы даже навес такой каменный, что-то вроде полки.
– И что? К чему ты клонишь, Мэрит?
