Болезнь еще была мало изучена. Первое точное описание этой заразы было опубликовано во Франции всего лишь пятью годами ранее. Что было понятно и никем не оспаривалось, так то, что болезнь чрезвычайно заразна. Сестры Чарли умоляли Вира. Их мужья пытались его остановить, но он был крупнее любого из них, а в том неистовом состоянии, в котором он пребывал сейчас, его и полк солдат не смог бы удержать.
Он вихрем взлетел по главной лестнице и решительно прошагал по коридору в комнату больного. Выгнал сиделку и закрыл дверь на засов. Потом сел рядом с кроватью и обхватил маленькую слабую ручонку своего подопечного.
– Все хорошо, Робин, – произнес он. – Я здесь. Я буду драться за тебя. Давай, позволь мне это, слышишь, парень? Вышвырни окаянную болезнь, и уж я с ней разберусь. Я смогу, мой мальчик, ты же знаешь, я смогу.
Маленькая холодная ладошка неподвижно лежала в его огромной теплой ручище.
– Ты давай, прекращай это, ну, пожалуйста, – убеждал Вир, задыхаясь от слез, подавляя безысходное горе. – Для тебя слишком рано умирать, ты же это знаешь, Робин. Ты едва начал жить. Ты ведь не знаешь и доли всего – что на свете можно повидать, сделать.
Веки юного герцога затрепетали, и глаза открылись. Что-то похожее на узнавание мелькнуло в них. На мгновение на губах возникла едва заметная улыбка. Потом глаза мальчика закрылись.
Это был конец. Как Вир не продолжал говорить, упрашивать, умолять, вцепившись в маленькую ладошку, не смог он вытащить проклятую болезнь и забрать в себя. Ему ничего не оставалось, как ждать и смотреть, как он проделывал это прежде много раз. На этот раз бдение оказалось коротким, самым кратчайшим и тяжелейшим из всех.
Менее чем через час, как только ночь сменила сумерки, хрупкая жизнь мальчика ускользнула прочь и пропала… подобно тени.
Глава 1
– Я подам на них в суд! – бушевал Ангус Макгоуэн. – В этом королевстве пока еще есть управа на клеветников, а если это не клевета, тогда я – проклятые бычачьи яйца!
Огромная черная собака породы мастифф, дремавшая перед дверью в конторе редактора, подняла голову и со снисходительным любопытством перевела взгляд с Макгоуэна на свою хозяйку. Убедившись, что последней не угрожает никакая неотвратимая опасность, собака снова опустила голову на лапы и закрыла глаза.
Ее хозяйка Лидия Гренвилл, особа лет двадцати восьми, рассматривала Макгоуэна с такой же бесстрастностью. Впрочем, с другой стороны, расстроить Лидию была отнюдь непростой задачей. Белокурая, голубоглазая, всего лишь на несколько дюймов меньше шести футов, она выглядела почти столь же изящной, как валькирия или амазонка, а ее фигура, подобная статям этих легендарных воительниц, была такой же сильной и подвижной, как и ее острый ум.
Когда Ангус швырнул объект своего негодования на стол, она невозмутимо подхватила сей предмет. Это был последний выпуск «Обзора Беллуэдера» Как и в предыдущем издании, несколько колонок на первой странице посвящались нападкам на последние журналистские достижения Лидии:
(Аргус – в древнегреческой мифологии страж-великан – Прим.пер.)
На этом Лидия прервала чтение.
– Он совершенно разучился писать, – сообщила она Ангусу. – Впрочем, можно ли кого-то привлечь к суду за плохой слог? Или за недостаток оригинальности? Помнится, «Эдинбургский обзор» первым наградил меня этим титулом в честь монстра из «Беовульфа». Во всяком случае, не поверю, что кто-то владеет патентом на имя «Леди Грендель». (В англосаксонском эпосе Грендель – чудовище, демон мрака. Побежденный великим воином Беовульфом – Прим.пер…)
– Это оскорбительные нападки! – закричал Макгоуэн. – Он едва не назвал вас шлюхой в следующем абзаце и намекал, что расследование вашего прошлого привело бы…привело бы…
– «Без всякого сомнения, привело бы к иному объяснению непостижимой симпатии мегеры из «Аргуса» к древнейшей профессии, олицетворяющей болезни и пороки», – громко прочла Лидия.
– Клевета! – завопил Ангус, стукнув кулаком по столу. Собака снова подняла взгляд, издала глубокий собачий вздох, потом еще раз пристроилась спокойно поспать.
– Он всего-навсего намекает, что я зарабатывала на жизнь проституцией, – успокоила Лидия. – Гарриет Уилсон была шлюхой, но книги ее и по сию пору хорошо продаются [1]. Если бы ее подверг оскорблениям в печати мистер Беллуэдер, думаю, она бы разбогатела. Он и его парни определенно нам всячески содействуют. Предыдущее издание «Аргуса» раскупили за сорок восемь часов. Сегодняшнее разошлось уже до вечернего чая. С тех пор, как литературные журналы стали нападать на меня, наш тираж утроился. Не в суд вам следует тащить мистера Беллуэдера, а написать благодарственное письмо и выразить пожелания, чтобы он продолжал в том же духе.
Ангус резко откинулся в кресле за столом.
– У Беллуэдера водятся дружки в Уайтхолле, – проворчал он. – А в министерстве внутренних дел есть несколько личностей, которые не очень-то дружелюбно настроены по отношению к вам.
Лидия была прекрасно осведомлена, что взъерошила перышки кое-кому из окружения министра внутренних дел. В первой серии статей, состоявших из двух частей и посвященных положению молоденьких лондонских проституток, она намекнула на легализацию проституции, что дало бы возможность короне ввести лицензию и упорядочить рынок, как в Париже, например. Упорядочивание, предлагала она, могло бы, по крайней мере, помочь сократить самые наихудшие злоупотребления.
– Да Пилю [2] следует выразить мне благодарность, – произнесла она. – Мои советы взбаламутили такое возмущение, что его предложения по устройству столичной полиции теперь кажутся умеренными и здравыми для тех же самых людей, которые раньше завывали, что это тайный умысел с целью раздавить Джона Булля под пятой тирании (прозвище типичного англичанина – Прим.пер.). – Лидия пожала плечами. – Тирании, как же. Если бы у нас была настоящая полиция, эту злодейку уже давно бы поймали.
В данном случае злодейкой являлась некая Корали Бриз. За шесть месяцев с момента ее прибытия с Континента, она прослыла наихудшей лондонской сводницей. Для того чтобы выудить истории служащих у нее девушек, Лидия обещала не разглашать имя этой женщины – не то чтобы разоблачение личности сводни помогло бы установлению справедливости. Ускользание от властей было своеобразной игрой для продавцов услуг проституток, в которой они весьма поднаторели, возвели, можно сказать, в ранг искусства. Сводники меняли имена так же часто и легко, как поступал папаша Лидии, чтобы отвадить кредиторов, и стремительно перебегали, как крысы, из одного логова в другое. Неудивительно, что служащие с Боу-стрит не могли отследить их – и не чувствовали принуждения сделать это. По некоторым оценкам в Лондоне обитало более пятидесяти тысяч проституток, многим из которых было меньше шестнадцати лет. Насколько могла определить Лидия, ни одной из девочек Корали не исполнилось и девятнадцати лет.
– Вы же ее видели, – произнес Ангус, отзываясь на мрачные размышления Лидии. – Почему же не
