удовольствие, нужно платить. И они готовы делать это. Тебе не нужно объяснять это. Грязные богатые девки готовы платить парню за то, что у него крепкие мускулы. Так что, красотка, ты не первая и не последняя. Если хочешь, чтобы я остался, давай поженимся. Тогда я получу возможность распоряжаться твоими деньгами. И помни: если я и женюсь на тебе, то лишь исключительно из-за твоих денег.
– Ты сказал, что я не первая?..
Она закрывает глаза и, пока он говорит, расслабленно сидит в кресле. Вид у нее совсем больной.
– Да, я сказал, что ты не первая и, конечно же, не последняя.
– А что, если последняя?
– Давай-давай, погадай на кофейной гуще!
Он приканчивает свой стакан и проводит рукой по волосам.
– Пойду лягу, что-то устал сегодня. Будет лучше, если ты сейчас вернешься домой.
Она открывает глаза.
– А завтра?
Его голос холоден и резок.
– Завтра я буду далеко от этого дома.
Она медленно поднимается.
– Ты действительно хочешь уехать?
– Да, да, да! С меня довольно! Я хочу отделаться от тебя и твоей манеры говорить о нашей любви. Я хочу забыть тебя и, надеюсь, сделаю это очень скоро. Я устрою себе каникулы, и какие каникулы!
Она остается неподвижной, только глаза горят ненавистью.
– Ты сказал это Аните?
Милс недоумевает, потом заразительно хохочет.
– Ты не лишена проницательности, однако! К сожалению, это продолжалось недолго. Она не хотела беспокойства, да и к тому же у нее нет твоего энтузиазма, малышка.
Он наливает себе следующую порцию.
– Почему бы тебе не попробовать с Франклином? – с издевкой продолжает он. – Правда, он стар, но кто знает…
Она поворачивается к нему спиной и открывает сумочку. Порывшись в ней, вытаскивает пистолет. Свет играет на никелированной отделке и отражается на потолке.
Милс слышит щелканье предохранителя и вскакивает, но опаздывает.
Она наводит на него пистолет.
– Ты никуда не уедешь, Сезар, – спокойно говорит она.
Я вижу только спину Натали, но Сезар полностью в поле моего зрения. Его самодовольная улыбка сползает с лица, глаза расширяются от страха. Он боится дышать.
– Будет лучше, если ты уберешь эту штуку. Может случиться несчастье.
– Да, Сезар, произойдет несчастье, – Натали медленно отступает к окну-двери. – Не двигайся, ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с тем, что у меня в руках. Дочь миллиардера может себе позволить многое, в том числе и знакомство с подобными игрушками. Я стреляю хорошо, ты знаешь, Сезар!
– Послушай, кукла…
– Я же тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня так! Молчи и слушай… Теперь буду говорить я!
Я стою неподвижно, как статуя. Я совершенно не знаю, на что она способна как стрелок. Малейшее мое движение – и она выстрелит в меня. Слишком близко, чтобы она промахнулась. Нечего и думать скрыться в спасительной тени. Пот градом течет с моего лица.
– Я знала, что рано или поздно это должно случиться, Сезар, – говорит она. – Ты как человек не представляешь никакой ценности. Но как мужчина ты красив, хорошо сложен и довольно занимателен. Правда, часто твоя мерзкая, подлая натура берет верх над рассудком… И не думай, что ты смог обмануть меня. Я знала о твоей связи с Анитой, о том, какой свиньей ты был, Сезар. Но я хотела, чтобы все продолжалось как раньше, хотя знала, что рано или поздно ты найдешь себе другую. Знала!.. И знаю, что ты все расскажешь той, которая последует за мной. Ты не можешь иначе, не так ли, Сезар? Ты думаешь, я забыла все, что ты мне рассказывал о женщинах, с которыми спал? Но я не хочу, чтобы ты с другими говорил обо мне. И ты не сделаешь этого. Ты никогда больше не заговоришь ни с одной женщиной…
– Ты сошла с ума! – шепчет Милс.
– Ничуть! Я была бы сумасшедшей, если бы позволила тебе уехать отсюда. Но этого не произойдет. Тебя найдут завтра утром и поймут, что здесь была женщина, но – какая женщина? Их столько здесь проходило!.. Легион, не так ли? И многие из них тоже готовы были застрелить тебя. Я даже не думаю, что кто-то осудит меня. Все в городе знают, что я не могу ходить. Как же я могла прийти сюда и убить тебя? Они могли бы подумать это, так как дом принадлежит мне. Но едва они поговорят с доктором Кински, как подозрение с меня будет снято. Он засвидетельствует, что я не могу ходить. Он никогда не признается в том, что я обманывала его столько месяцев. Потом, еще существует верный Франклин. Он знает, что я поехала к тебе. Узнав, что ты мертв, он будет прыгать от восторга. Он ненавидит тебя и ни за что меня не выдаст.
Милс побледнел, его бескровные губы дрожат. Он стонет:
– Положи его, идиотка! Ты слышишь?
– Прощай, Сезар. – Дуло пистолета медленно поднимается и замирает, нацелившись в голову Милса. – Ты одинок. Ты еще не чувствуешь этого, но это придет. Ты будешь очень одинок в своей могиле, Сезар…
– Не стреляй! – Он извивается, протягивая вперед руки, так как понял, что она действительно сейчас выстрелит…
Кулаком я бью ее по руке в тот момент, когда она нажимает на курок. Шок парализует ее. Пистолет падает на пол. Она поворачивается и изо всех сил бьет меня по лицу. Ее ногти вонзаются в мою щеку. Я пытаюсь ее удержать, но она отступает и исчезает в саду.
Я даю ей уйти.
Она бежит в лунном свете через сад, открывает калитку, бросается в машину и уезжает.
Глава 4
– Салют, Мак, – приветствует меня Милс. – Бывают моменты, когда ты появляешься чертовски вовремя. – Он падает в кресло, так как ноги отказываются повиноваться ему. Его бледное лицо покрыто потом. – Хочешь выпить? Если ты нуждаешься в этом, как и я, то дело поправимо.
Я вхожу в комнату и вытираю щеку. Она вся в крови.
– Веселенькая ситуация, не так ли? – Я сажусь на ручку кресла, где до этого сидела Натали. – Ты никогда еще не был так близко к могиле…
– Я знаю. – Он пытается налить виски, но рука так дрожит, что все проливается на ковер.
– Дай сюда! – Я отнимаю бутылку. Он снова валится в кресло, все еще мокрый от пота.
…Олаф Крюгер как-то сказал мне, что, если Милса основательно задеть, он сразу скисает. Стало быть, Натали Серф задела его очень основательно…
Я наливаю виски, сую ему стакан и выпиваю свой с огромным удовольствием. За последние сорок восемь часов я не пил ничего вкуснее.
Милс проглатывает содержимое своего стакана в три порции, как малыш молоко. Когда я заканчиваю, он берет мой стакан.
– Еще по одному, мистер? Она меня порядком напугала, эта ведьма. Если бы ты не вмешался…
– Не обольщайся! Если бы мне не нужно было поговорить с тобой, я не стал бы вмешиваться…
Он делает гримасу, которая должна означать улыбку.
– Ты великолепен, Мак. Я твой должник. Ты говоришь… Ведь она сумасшедшая, ты это знал? Она опаснее гремучей змеи, которой наступили на хвост. Я надеялся уехать отсюда далеко. Ты слышал, что она сказала? Эти ее слова об одиночестве в могиле… Эту историю может рассказывать только один человек, который уже стоял одной ногой в могиле. Ты понимаешь, до какой степени она ненормальна?
Я протягиваю ему полный стакан.
– Только не пей сразу все. Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова по крайней мере еще десять
