Глаза выгрыз? Нет, он просто велел «иди», а я побежал, словно собачонка. Ты мямля, Жак…»
Он уныло задумался, – вспомнив свою уютную квартирку в Париже, и доску, в лекционном зале Сорбонны, на которой он привык писать формулы.
Минутная слабость, одна ошибка, – и вот ты потерял все.
Как же глупо, Жак.
«А мог бы сидеть в машине, – думал Ренье. – Слушать байки Матроса. Он всегда так интересно рассказывает… Или просто остался бы дома, не поехав сюда».
Но деньги, что предложила ему «Дэрринг Корпорейшен», – заставили доктора забыть осторожность. И вот теперь он был здесь, – шагал через гнилые болота, вслед за безумным русским евреем.
– Слышал историю о Багряной Сфере? – спросил Перельман.
«Нет, и не очень жажду», – подумал Ренье с досадой, но промолчал.
– О, это одна из самых ранних легенд!
Профессор усмехнулся.
– Первые сталкеры могли часами о ней рассказывать. Ее называли Бьющимся Сердцем Зоны. Одним она спасла жизнь, других погубила…
«Ах ты дурак старый, – бессильно злился Ренье, спотыкаясь о кочки. – Как же те могли байки свои толкать, коль Сфера их уничтожила?»
Он порывался вернуться, – но боялся, что не найдет путь назад.
И с каждой волной сомнения приходила уверенность, – что в тот, прошлый раз, еще не было поздно, и зря он тогда струсил, а вот сейчас уже точно не стоит рисковать.
– Многие пытались ее найти, – рассказывал Перельман. – И лишь двум или трем это удалось. Я был на могиле такого сталкера…
«Вот уж чудный финал, и правда», – подумал Ренье.
– Но вскоре Сфера исчезла; много лет никто не видел ее. И теперь все думают, это была просто легенда.
– Так вы ее ищете? – спросил ассистент досадливо. – Почему Питбулю не сказали?
Перельман тихо засмеялся.
– Могущество Сферы не должно попасть в дурные руки, Жак. Нет, мы найдем ее и привезем тайно; а наш черномазый друг так увлечен своими обломками, что даже ничего не заметит.
Обмануть Питбуля?
Эта мысль напугала Жака еще сильнее, чем Болота Отчаяния.
«Вернемся в лагерь, все ему расскажу, – злорадно хмыкнул Ренье. – А еще шепну, что русский жид назвал его черномазым».
– Смотри, Жак, – улыбнулся Перельман. – На твоих глазах творится история.
Он вынул карманный сканер, яркие огоньки забегали по дисплею.
– Этого дня я ждал много лет, – прошептал профессор. – Ренье! Приготовь колбу для образцов.
Перельман нажал на несколько кнопок.
Тихая, мелодичная музыка разнеслась над болотом.
– Стойте! – крикнул Ренье. – Вы разбудите алых зомби.
– Не бойся, Жак, – отвечал профессор. – Мертвецы не могут ее услышать. Эта симфония только для нас с тобой – и Багряной Сферы…
Музыка нарастала, словно приливная волна.
Никогда еще Жак Ренье не слышал ничего более прекрасного; и в душе его, внезапно, родился безумный страх, – раздавил, высосал последние силы, словно под ногами взревела бездна, готовая пожрать двух жалких дерзких людей.
– Ты слышишь? – спросил профессор. – Правда, это божественно?
Сканер, что держал Перельман, – явно был необычным.
Ученый собрал его сам, после долгих экспериментов. Жак Ренье никогда не решился бы создавать прибор, усиленный артефактами; слишком опасной, безумной казалась эта затея. Но думать об этом сил больше не хватало.
Остались лишь страх, покорность и пустота.
– Вот она! – воскликнул профессор.
Яркий багряный свет озарил болота.
В полумиле от них, над скорченными кустами, вспыхнула волна пламени, – словно новое солнце поднималось над грешным миром.
«Пусть я скорей умру, и все наконец закончится», – стучала мысль в голове Ренье.
– Цени этот момент, Жак, – шепнул Перельман. – Ты будешь всю жизнь вспоминать его. И помни – Сферу видим лишь мы. Она словно бог; открывается только тем, кто ищет ее…
Медленно, разгораясь с каждой секундой, – воспаряла над проклятыми болотами Багряная Сфера.
Ренье смотрел на нее, и не замечал, как тонкие струйки крови струятся из его глаз.
– Торопись! – бросил Перельман.
Лишь с большим трудом ему удалось оторвать свой взгляд от Багряной Сферы. Но он слишком долго шел сюда, – чтобы испортить все в последний момент.
– Дай мне колбу для образцов.
Жак Ренье не мог пошевелиться; впрочем, его и не было там.
Тело француза корчилось, сотрясаясь в дикой агонии. Душа растворилась в Сфере, была пожрана ей, – чтобы страдать там вечность.
– Шевелись!
Перельман в ярости оттолкнул Ренье. Выхватил сумку, стал лихорадочно открывать.
Багряная Сфера медленно приближалась к ним.
Жак скорчился в грязи, тело его дрожало, и кровь хлестала из глаз.
– Ну давай же!
Игорь Перельман вытащил колбу для образцов. Резко сдавил в ладони, – вскрикнуло умирающее стекло, и перед профессором открылась подпространственная вакуоль.
Самое надежное место, чтобы хранить артефакты.
– Она идет, – шептали мертвые губы Жака Ренье. – Идет, чтобы забрать нас с собой.
Перельман высоко поднял сканер.
Быстро, – привычными, доведенными до автомата движениями, – нажимал кнопки. Много раз он практиковался в лаборатории, и мог сделать все с закрытыми глазами.
Сфера дрогнула.
– Давай же! – прошептал Игорь.
Кнопки начали загораться ярче. Профессор чувствовал, как стремительно разогревается сканер. Энергия аномалии оказалась много сильнее, чем Перельман мог даже предполагать.
Игорь сжал зубы.
Теперь все зависело от того, – сможет ли он заставить Сферу войти в субпространственную вакуоль.
Жак Ренье молчал.
Его глаза вытекли; тело стремительно начинало гнить.
Багряный шар завис перед лицом Игоря, – и стал превращаться в его лицо. Белый дым окутал горящий сканер.
– Врешь, – пробормотал Перельман. – Я сильнее тебя. Ты поедешь со мной.
Открылись багряные глаза Сферы.
Игорь заглянул в них, – и увидел себя. Свои страхи, свое предательство – и свою ничтожность. Страх сковал его, сжал сердце раскаленной волной. Но пальцы по-прежнему бежали по кнопкам, набирая нужную комбинацию.
Одна ошибка, один неверный шаг, – и все будет кончено.
Но Перельман знал, что ошибки не будет.
Сфера дрогнула.
Медленно, против воли, поплыла в раскрытую вакуоль. Глаза багряного лика вспыхнули, – и в них
