затаенной радостью. Тяжело отдать всего себя государственной науке, посвятить ей свою жизнь, а на закате лет отчетливо осознать: Империя ушла навсегда. Нынешней же стране, мельчайшему осколку когда- то былой мощи – ты не интересен. Ксюха не раз слышала такие разговоры от отца. Родители так и не смогли найти себе место в жизни независимого Североморья, и три года назад, дождавшись пока дочь сдаст вступительные экзамены, вернулись на родину, в имперское Полесье.
Ксюха сбежала по лестнице, прижимая к груди драгоценные книги.
«Ох, ну до чего гадостно пахнет!»
Она открыла дверь подъезда, вдохнула чистый уличный воздух. Подумала:
«Жалко сегодня не удалось посидеть с Богданом Владиленовичем. Он, наверное, расстроился. И в магазин, конечно, надо было сходить – он все жаловался, что в холодильнике ничего не осталось. Теперь сам пойдет. Я когда уходила, он как раз собирался. Некрасиво получилось. Если бы не завтрашний зачет!»
Инесса Исааковна преподаватель цитологии, назначила зачет на одиннадцать часов. Специально назначила, зная, что автобус приходит к институту в девять двадцать и в одиннадцать ноль восемь. За потора часа до начала никто в институт не попрется, предпочтя доспать немного или подучить непослушный предмет. Соответственно, Инесса по кличке Лох-Несса с чистой совестью запишет всем неуды, к экзамену не допустит – отправит пересдавать на лето.
Ксюха пробежала через двор, едва протиснувшись между двумя перегородившими проход здоровенными джипами.
– Блин! Наставили тут! Пройти невоможно!
Из-за опущенного стекла за ней лениво наблюдал бритоголовый водитель. Даже хотел окликнуть: девочка совсем ничего, вполне в его вкусе.
Но она уже проскочила площадку, и несостоявшийся поклонник махнул рукой: надо будет – Крыса таких десяток привезет. Тяжелая золотая цепь на могучей шее лениво колыхнулась.
Ксюха нырнула в арку, и выбежала на широкий, гулкий проспект Независимости. По нему бесконечным потоком шли тяжелые грузовики с прицепами. «Как бы за ними автобус не пропустить, а то он здесь очень редко ходит».
Ну точно! Желтая гусеница, приветливо распахнув двери, пыхтела у остановки. Ксюха покрепче ухватила книги и рванула изо всех сил.
Она влетела дверь в тот самый момент, когда водитель пробурчал в микрофон:
– Следующая остановка – Дом обуви.
Двери захлопнулись.
«Фу-ух, – подумала Ксюха, отдуваясь. – Успела».
Профессор Круковский проводил глазами стремительную девичью фигурку, дождался, пока она не вскочила в автобус. Улыбнулся, кивнул, словно бы соглашаясь сам с собой, и вышел в прихожую.
То, что происходило в этот момент на пустыре перед домом, не привлекло его внимания.
1
С утра в прокуратуре было тихо. Арсений снял кабинет с охраны, швырнул под стол дипломат и полез на подоконник открывать форточку. Солнце начало припекать прямо с утра, в помещении царила духота, мешаясь с застарелым табачным ароматом.
Хлопнула дверь, в кабинет ворвался напарник Арсения – Глеб, как обычно шумный, буйный и неуемный.
– Что это ты, Арсений Юльевич, от тяжелой работы в окно решил сигануть?
И не успел Арсений придумать достойный ответ, как Глеб уже забыл и про окно, и про тяжелую работу, переключившись на новую тему. Он вообще все делал быстро – говорил, думал, работал. Наверное поэтому часто ошибался, но никогда не унывал.
– А я вчера в ОВД «Припортовое» ездил. Ты там бывал хоть раз? Впрочем, нет, куда тебе. Ты у нас по верхам летаешь. Осуществляешь прокурорский надзор за делами по организованной преступности, – скороговоркой протараторил Глеб, соответствующими телодвижениями изобразив тот самый «надзор»: сжал ладони в кулаки, приложил к глазам, на манер полевого бинокля. – В «Припортовое» тебя и не заносит никогда. Спальный район для докеров, там одна бытовуха да поножовщина. А всей оргпреступности – банда докерских сынков, что тырит на бензоколонках водку. Ну, так я тебя просвещу: в местном ОВД такая помойка!
Арсений слез с подоконника, аккуратно отряхнул штаны и сказал:
– Так уж прямо и помойка?
– Натуральная! С запахом! – восторженно проговорил Глеб. – Вот слушай, что я тебе сейчас расскажу. Короче, сижу я у замначальника… наглый такой майорище, мордатый… сижу, значит, листаю дела, слушаю, как он передо мной успехами подчиненного ОВД похваляется, и тут влетает здоровенный детина в патрульной форме и начинает что-то мямлить. Ну, я сразу понял – коренной житель. Североморец, значит.
Глеб потер переносицу и радостно провозгласил:
– О! Кстати, слышал новый анекдот? Все забываю тебе рассказать. Зимняя Олимпиада, биатлон. Диктор комментирует: пока североморский лыжник отрывается от старта…
Арсений чуть заметно улыбнулся: ох уж, эти глебовы заморочки.
Глеб, имперец по национальности, состоял в радикальной партии и больше всего на свете не любил североморцев. Естественно, нелюбовь была взаимной. Глеб торчал на своей должности уже шестой год и не имел никаких перспектив хоть немного продвинуться по служебной лестнице. Сам он объяснял это происками в верхах. Верхи, по мнению Глеба, состояли сплошь из североморцев. Арсения, полукровку, он воспринимал в зависимости от настроения – то как «своего» до мозга и костей, то как злейшего врага. Судя по всему, сегодняшнее утро Глеб начал в приподнятом расположении духа.
– Смешно, да? Так вот, представляешь, вбегает этот и прямо с порога: на Третьей Лесной – ограбление и убийство! Взломали дверь, хозяев зарезали прямо во сне, а квартиру – вынесли. Все, говорит, забрали, даже телефон срезали. На месте группа работает, поехали, мол, дверь надо опечатать. А майор этот ему отвечает: подожди, не гони. Сейчас Витасу позвоним, пусть быстренько на эту квартиру запишется, будто он там жил. Когда весь сыр-бор уляжется, можно будет продать. Всем денюжка капнет. – Глеб стукнул кулаком об колено. – И все это при мне, представляешь?! Совсем североморцы обнаглели!!!
Арсений вздохнул. Лучше уж промолчать, а то на полдня заведется. Тоже любитель бревен в чужом глазу. А ведь прекрасно знает, сколько здесь, в Центральной, стоит затягивание дела, направление на доследование, снятие прокурорского надзора. На все есть специальный прейскурант, и все равно, кто на контроле сидит: выходец ли из Империи, североморец, цена есть у всех. У кого-то пятьсот кредиток, у кого- то – полмиллиона, но не оттого, что один честнее другого. Просто у первого должность повыше, а значит, возможностей помочь-навредить больше.
Звякнул внутренний телефон. Звякнул и замолчал, словно понимая: ничего хорошего он сказать не может. Арсений и Глеб одновременно посмотрели на древний аппарат с затертым имперским гербом и остатками черных цифр на кнопках. И тут он зазвонил снова, длинно и требовательно, почти без пауз.
– Это тебя, – почему-то шепотом сказал Глеб. Арсений кивнул и снял трубку:
– Арсений Догай, слушаю.
– Здравствуй, Арсений Юльевич!
– Доброе утро, господин старший прокурор!
– Собирайся, Арсений, из Балтийска вызов поступил. Машина сейчас будет.
– Что случилось?
– А что у нас может случиться? Подопечные малость повоевали. Группа из местного ОВД уже там, сообщают: полдюжины тачек искореженных, одиннадцать трупов, весь двор в крови и гильзами завален.
Арсений присвистнул.
– Давно такого не было.
– Вот именно. Так что давай, бери дело под свой контроль, съезди, посмотри, что да как, потом мне доложишь.
«Конечно, – подумал Арсений, – а ты посмотришь, перспективное ли дело, стоит за него браться, чтобы
