– Глупенький…
Что за ерунду они несут?! Неужели люди действительно могут так разговаривать?! Всего неделя – и она уже с другим! В голове не укладывается! А как же Макс?! На минуту мне даже стало его жалко…
– Чем ты занималась в городе?
– Скучала… Играла… Читала… Относила ботинки в ремонт… Ходила с Маринкой в кино… А еще у нашей кошки хвост лысеет! Представляешь?
– Надо к доктору.
– Наверно, отнесем… Ой, пупсик, ты такой хороший: теплый, мягкий!
– А мы с Максом весь день на Широком протусили. Наконец-то дорвались!
– Подаришь рыбку?
– А какую ты хотела бы?
– Какую-нибудь… этакую… самую красивую! И жирную!
– Там есть одна такая!
– Поцелуй меня, Андрюша!
Блин, что за бредовый разговор?! С пятого на десятое, в огороде бузина, в Киеве дядька! Мухоморов, что ль, наелись?! Ну ботинки, ну кошка, ну рыба… Чего тут обсуждать-то?! Господи, он же и правда целует эту гнусную Вальку! За что только мне такое испытание?!
– Макс сегодня опять весь день страдал, – сказал меж тем Андрей.
– От жары?
– Не издевайся. Сама знаешь, от чего! Все уши мне изъездил про любовь свою несчастную!
– И что он намерен предпринять?
– Кажется, уже перебрал все варианты и совершенно отчаялся. Бродит по комнате из конца в конец и тупо повторяет: «Как же так, как же так, разве я ей не нравился?» Сил больше нет с ним общаться! Сегодня он пришел к выводу, что все неспроста и у него должен быть соперник.
– Прямо так и сказал?
– Прямо так. И решил его выявить. Не может, говорит, так быть, чтобы она меня просто, без причины, динамила. Наверно, говорит, тут другой парень замешан!
– Ого!
– Да, вот так все серьезно…
– Ладно, ну его, Макса! Надоел уже со своими страданиями. Поцелуй лучше меня еще разок!
Не в силах больше наблюдать это безобразие, я вернулась на чердак. Нет, какова, а? Всего несколько дней прошло, а эта обезьяна уже вешается на другого! И на кого? На брата бывшего возлюбленного! Ей еще хватает наглости издеваться над страданиями Макса, которого она бросила! Впрочем, он, конечно, это заслужил… Но Андрей-то каков?! Ему что, наплевать на чувства брата?! А тот до сих пор не знает, к кому ушла Валька! Ох, ну и змеюшник, оказывается, наш «Конденсатор»!..
А как же я?! На Андрея, получается, смотреть больше не стоит?! Господи, ну что же это за судьба такая у меня – стоит только положить глаз на парня, только подумать о нем, как эта гадина Валька тут же его отбирает!? И почему я родилась такой неудачницей?!.
Неудачницей? Что ж, ладно… Мы еще посмотрим, кто из нас неудачница! Я решила охмурить Андрея – и я это сделаю! Если Валька положила на него глаз – тем хуже для нее! Она еще поплачет у меня горючими слезами! Она еще узнает, каково это – когда лежишь без сил от горя и ничего не желаешь! Пусть она почувствует эту черную, тяжелую тоску у себя в груди, которую хочется и невозможно выплакать! Может быть, Андрей со мной не останется… Это будет короткая интрижка… Ну и пускай! Я не собираюсь за него замуж. Просто поссорю их с Валькой – и отойду в сторону! Макс уже узнал, каково это, когда тебя предают! Узнают и эти двое!
Я выдохнула и села. Слушать воркование этой парочки было невозможно, но сидеть тут и знать, что они любезничают под боком, оказалось еще худшим удовольствием. Подумалось: «А вдруг они вслух издеваются надо мной?» Сидят и смеются над глупой Надюшкой, которая ничего этого не слышит? Мне необходимо знать, что там происходит… Хотя бы для того, чтобы как следует отомстить!
Я снова выбралась на чердак. Притаилась, чтобы не издавать лишних звуков.
Эти двое ничего не говорили. Целовались – в очередной раз. Потом, наконец, разлепились, и до меня донесся голос Андрея:
– Может, все же на Широкое?
– Да ну, так далеко! Просто искупаться можно и в карьере.
– Ладно, значит, на карьер. Давай в двенадцать. Хорошо?
– Договорились.
Договорились! Я тоже там буду. И уже знаю, что сделаю…
В полдень следующего дня градусники снова показывали плюс тридцать, и не купаться было невозможно. На карьере – а он находился в пятнадцати минутах ходьбы по дороге в противоположную от станции сторону – я застала не только Андрея и Вальку, но и всю поселковую молодежь.
Дэн с друзьями, расположившись на пестрых покрывалах, занимали половину пляжа: от пацанов, как обычно, шел дым, запах пива и вопли: «С бубей ходи!» или «А на-ка десятку!». Увлеченная игрой, компания не обращала ни малейшего внимания на разлегшуюся рядом Катьку. Та, судя по призывной позе, микроскопичекому купальнику с блестками и не по-пляжному густому макияжу, оказалась возле Дэна отнюдь неспроста. Она откуда-то притащила прошлогодний журнал «Оффисьель» и пыталась читать его, изображая из себя вальяжно-независимую даму, которой нет ни до кого дела. К сожалению, это у Катрин не получалось: оводы не позволяли. Каждые полминуты неудавшаяся гламурница переворачивалась на другой бок, судорожно дергала попой или отмахивалась ногой от жирных кусачих мух. «Катька! Катька-а-а-а! Иди к на-а-а-ам!» – орала Кислая, висевшая на железной балке, которая торчала над карьером. На Кислой было абсолютно мокрое синее платьишко: видимо, разгуливать в трусах она уже стеснялась, а настоящий купальник пока что не завела. В воде резвились несколько мелких пацанов: они забирались на спины друг другу и прыгали в воду, создавая массу брызг. Потом один схватил Кислую за ноги, и она с визгом плюхнулась в воду. «Хватит брызгаться, в конце концов!» – недовольно закричала Елкина. Она уже минут десять боязливо пробовала водичку ногой, но окунуться так и не решалась. Елкин, изнемогая от жары, сидел на берегу в обнимку с шерстяным Василием: караулил «сыночка».
Вальку и Андрея, резвящихся на середине карьера, я заметила почти сразу же. Еще до них в глаза мне бросился Макс. Он стоял на мелком месте, спиной ко мне, по пояс голый и такой неожиданно красивый. Мне показалось, что он светится. Что он главная фигура в этой композиции. Что остальные купальщики – только фон для него. Что если сейчас снять карьер вместе с пляжем, а потом показать кому-нибудь фотографию, то этот кто-то непременно первым делом обратит внимание на Макса. «Смотрите, какие руки, какие плечи, какая спина! – заметит загадочный зритель. – Кто бы мог подумать, что Максим такой спортивный! Ему, наверное, ничего не стоит пятьдесят раз отжаться от пола!»
Я одернула себя. Что за дурацкие мысли?! Макс считает меня смешной, нелепой. Макс не смотрит на меня как на девочку. Макс предпочел Вальку. Впрочем, теперь он, конечно, жалеет об этом. Но я не собираюсь заниматься благотворительностью, не собираюсь дружить с парнем по остаточному принципу: «Эта отшила, тогда пойду с той!» Пускай Макс продолжает делать вид, что его не бросали, что он доволен жизнью, что все классно. У меня есть занятия поважнее, чем пялиться на него!
Валькина, Андреева и Максова одежда лежала на одном покрывале: три футболки – одна с поросятами и две с какой-то футбольной символикой – и трое джинсов: одни мелкие, с махрами, кое-где полопавшиеся, вторые – светло-синие, изрезанные, третьи – почти новенькие, черные. Андреевы. Они-то и нужны мне.
Дождавшись, когда никто из троицы не будет смотреть в мою сторону, я быстро присела и сунула в карман черных штанов записку. Сразу же поднялась. Уф, кажется, не заметили! В который раз за лето мне приходится подбрасывать фальшивые любовные записки? Уже и со счета сбилась…
В послании Андрею, написанном почерком, очень похожим на Валькин (несколько лет дружбы не прошли даром: мы научились не только разбирать почерки друг друга и имитировать их), содержалось приглашение на свидание. «Твоя единственная» – гласила подпись внизу письма. Андрей не должен был сомневаться, что его зовет Валька! Надеюсь, он как можно дольше будет принимать меня за нее: и после первого поцелуя, и после второго… Я постараюсь успеть сделать с ним как можно больше всяких
