– Как что? Какой же идиот бросит девушку, если она его так любит?
– Ой! – вздрогнула Ася. – А я, выходит, не сказала ему самого главного? Я сказала, что буду ждать и что помогу во всем... А вот что люблю так сильно, как никто другой...
– Тогда вы и правда дурочка... Такому красавчику не признаться... – пожала плечами девушка, выдувая новый пузырь.
– А почему твой парень улетал?
– Он там учится. Уже два года. Он все время улетает и все время возвращается.
– Потому что ты любишь?
– Да! А в наше время настоящая любовь – на вес золота.
– То есть ее беречь надо? – уточнила Ася.
– Ценить! Будешь ценить – тогда убережешь, – шмыгнула носом девушка.
– А ты умная для своих лет...
– А молодежь – всегда продвинутая, двигает процесс жизни! – И девица кинулась сломя голову к группе идущих из самолета людей.
Она повисла на высоком и худом длинноволосом парне, в дреддах и пирсингом по всему лицу. Оба светились счастьем.
Ася аж задохнулась от ощущения любви, которое от них исходило. Хоть парочка и выглядела ультрасовременно и совсем не напоминала Ромео и Джульетту, но по сиянию их глаз, такому искреннему и такому сильному, становилось понятно: великое чувство любви прошло через века и поражает сердца молодых как раньше, так и сейчас.
Они пошли вместе, обнявшись. Но рядом с Аксиньей девушка остановилась:
– Ты позвони ему и скажи! По телефону, конечно, это не то... Но лучше хоть так. А пока ждешь, не оставайся одна, чтобы в депрессняк не впасть. Ходи на работу в две смены! В фитнес-клуб! К друзьям! К знакомым! Чтобы не раскисать! Так время летит быстрее!
– Спасибо!
Молодые люди помахали и пошли дальше, наперебой рассказывая друг другу новости.
Ася смотрела им вслед и понимала, что действительно не хочет возвращаться домой и сидеть в одиночестве перед телевизором.
Вспомнился Наум Тихонович с его шумными застольями и ломящимися от яств столами. К нему-то она и направилась, взяв такси из аэропорта.
Эпилог
В доме Наума Тихоновича Аксинью ждал сюрприз за сюрпризом. Во-первых, дом оказался темным и, когда она вошла внутрь, холодным. Во-вторых, кроме хозяина и его моложавой жены, она никого не увидела. Очень необычно! И вот в этом полумраке, холоде и тишине сам «папа» возлежал на диване с примочкой на голове, сложив руки на груди, словно покойник.
– Что у вас произошло?
– У нас все хорошо, – вяло ответил Наум.
– Да уж, конечно! Как мертвый в доме... – огляделась Ася. – Чего темно?
– Свет выключили.
– Чего холодно?
– Отопление выключили.
– Авария у вас тут, что ли? – ничего не понимала Ася. – Я в жизни подобного здесь не видела.
– А что ты вообще видела в последнее время? Вы с Никитой только и ходили, как ниточка за иголочкой.
– Не завидуй чужому счастью! – вошла хозяйка дома.
– Я не завидую, Светлана... Просто скучно без гостей, бросили меня в горе.
– Ты сам всех разогнал, – напомнила ему Света, приглашая Асю присаживаться.
– Мне нечем стало кормить этих оглоедов!
– А кто у вас отключил все?
– Те, кто вот-вот придут и отберут дом! – рявкнул Наум Тихонович. – Мне даже угостить тебя нечем. Денег нет.
– Господи, да я дам тебе! Вот! – сунула Светлане две пятитысячные купюры Аксинья. – Больше наличных нет!
Света схватила деньги, словно голодная собака кость.
– Ну так я... это? Сбегаю, поесть куплю? – уже развязывала она на себе фартук.
– И водки возьми! – немного воспрял духом Наум Тихонович.
– А может, пивка?
– Водки! – стукнул по столу кулаком хозяин, и Свету как ветром сдуло.
Наум Тихонович присел на диван и устремил на гостью колючий взгляд. Лицо его было одутловато и плохо выбрито.
– Такое вот дело... Кризис, совсем нет «бабок».
– Так вот сразу? Ничего же не предвещало...
– Да предвещало... Просто я жил по принципу «авось пронесет». То есть вдруг кризис закончится. Вдруг наладится. Заказов стало поменьше, потом заметно меньше. Все просили скидки. А я-то привык жить на широкую ногу, не мог смириться, думал, потом наверстаю. Истратил сбережения, залез в долги. Заказы прекратились. Я раздавал все, что мог добыть, своим оглоедам.
– Как всегда, – отметила Аксинья.
– Да только с людской подлостью я столкнулся не как всегда. Мои проценты стали совсем маленькими, а некоторые художники вообще кинули «папу». При этом с наглыми рожами продолжали сюда приходить и обжирать меня.
– Но ведь Никита заплатил приличные деньги за дом в Ессентуках!
– Да! Это спасло мою семью от голодной смерти, и я смог вернуть долги некоторым крутым людям. А дальше опять как снежный ком, катящийся в пропасть.
– Но ты мог бы сказать мне или Никите! Мы не из таких, кто бросает в беде!
– Я знаю... Не позволяла гордость. Все надеялся, что получу хороший заказ. А теперь всего лишился.
– Как лишился? А дом?
– Суд может отнять.
– А уже подали в суд?
– А то!
– Господи, Наум Тихонович! А Никита только что улетел! Но я свяжусь с ним, он обязательно поможет. Он что-то придумает!
– Не переживай... Спасибо, что пришла, – пригладил пятерней растрепанные волосы Наум Тихонович.
– А вот и я! Быстро? – зазвенел голосок Светы.
– Быстро! – потер хозяин руки в предвкушении еды и выпивки.
– Ася, пойдем, поможешь! – И женщины удалились на просторную деревянную кухню со всевозможной утварью и цветными тарелками. Света начала метать продукты из пакетов на стол. – Вот, смотри, фруктов взяла, но это нам, девчонкам. Помидоры тут, огурцы, сейчас быстро нарежем салатик. Крупнее, не мельтеши, то есть не мельчи. Наум не любит. Ему тут вот водочки. Ой, Ася, кинь ее прямо в морозилку, хоть на пять минут охладить. Сало вот, колбаска... Хотела пирожков взять, да одни ватрушки, зато вроде мягкие....
Аксинью посетило ощущение дежа вю: словно холодом повеяло.
Света еще долго что-то говорила, пока не обнаружила, что гостья молчит.
– Ты что, Ася? Ты где?
