– Откуда я знаю.
Сапунцов засмеялся:
– Чудак, сегодня первое апреля.
– Дак, ты чо… разыграл меня?
– Нет, Макс, обещанные башли получишь, когда провернем пустяковое дельце, – Валентин вынул из кармана трубку сотового телефона. – А сейчас надо разыграть моего шефа.
– Как?
– Позвоним ему. Ты прикинешься киллером и скажешь, что авансом получил от заказчика тридцать тысяч долларов за его голову, но есть возможность откупиться.
– Ни ху-ху себе розыгрыш! За такую хохму, если разгадает, шеф тебя без выходного пособия из фирмы выкинет.
– Скорее я кину его.
– За что?
– За то, что, прикрываясь бензином, травит российский молодняк наркотиками.
– Хочешь спасти нацию?
– Нацию пусть спасает Президент со своей командой. Последнее время они вроде зашевелились. Думские говоруны уже предлагают ввести в России пожизненное заключение для наркоторговцев, владельцев наркопритонов и наркокурьеров.
– Дельное предложение. Я посмотрел, как нагло живет в райцентре Коновалиха. Несчастного карманника за драный лопатник на три года в колонию сажают, а она, б…дь, сотнями тысяч ворочает на глазах у ментов и хоть бы хрен гуляет на воле.
– Коновалиха, конечно, наглючка, но не самая крутая. В Новосибирске под вывеской кафе «Вдохновение» Слониха миллионы наваривает.
– И все через твоего шефа?
– Через него. Поэтому надо вовремя мне отскочить. Но не с пустым карманам. Выжмем с мафиозника полсотни тысяч баксов на двоих, и пусть горит его наркотическая фирма ярким пламенем без нас. Принимаешь мою задумку?
– Дельная задумка. Принимаю…
Через несколько дней после двух звонков Назаряну Сапунцов приехал к Ширинкину с газетой «Сибирские вести», где было опубликовано объявление о приглашении посредников для реализации поэтических книг Георгия Царькова.
– Ну, как твой шеф?… – спросил Максим.
– Засуетился. Пообещал отстегнуть баксов вдвое больше, если пришьем «заказчика», – ответил Валентин.
– Какого?… – удивился Ширинкин. – Мы ж с тобой от фонаря «заказ» придумали.
– А шеф принял угрозу всерьез и возложил грех вот на этого стихотворца, – Сапунцов ткнул пальцем в газетное объявление. – Прочитай и скажи: отказываться от двойных баксов или все-таки взять их?
Ширинкин заглянул в газету:
– И скоко их, «двойных», будет?
– В рублях по полтора миллиона на брата.
– Ты, Валян, чо?… Сдурел?… Максим-толстый – миллионер! Скажи такое братве – животы от смеха пацаны надорвут.
– Смеется тот, кто смеется последним, – серьезно проговорил Сапунцов. – Шеф обезумел от страха. Готов отдать сколько угодно, чтобы спасти собственную шкуру. Собрался в Австралии залечь, пока со стихотворцем разберемся.
– Жалко гробить невинного мужика.
– Тебя много кто в жизни жалел?
– Кроме мамки, никто.
– А чего сопли распускаешь?
– Того, Валян, что не дебильный я отморозок. Совесть меня загрызет за невинно погубленного.
– Барыги, губящие без разбора молодняк наркотой, тоже не дебилы, но их совесть не гложет. Оттого и живут с размахом, по-барски.
– Я не барских кровей. Равняться на барыг не хочу и на предлагаемую мокруху не согласен.
– Ну и придется тебе жить в этом свинарнике до гробовой доски, – Сапунцов обвел взглядом грязную кухню, где проходил разговор. – Тата Чибисова у тебя пригрелась?
– У меня. Перед твоим приездом побежала за продуктами.
– Почему не заставишь телку навести в квартире порядок?
– Ей такая работа в лом.
– Выгони вон лентяйку!
