головой. — Сегодня башка, как чугунная…
— По какому поводу так расщедрилась?
— Мебельный гарнитур ей целевым назначением из Новосибирска прибыл на «Колхиде». Разгрузили, в дом затащили и дотемна киряли. Щас бы отоспаться, пока работы нет, но Спартака надо хоронить да после похорон помянуть керю. Ну, не жизнь, бляхя-муха, а сплошная карусель… — Санков посмотрел на бригадира: — Артем, вчерашние мебельные гробы, наверняка, наш бывший предрайпо, с которым Юлька шашни крутила, организовал. Он же, говорят, в облпотребсоюзе шишка.
Бригадир недовольно нахмурился:
— Хлестаков здесь был шишкой, а там неприметной опухолью стал. Да и нужен он теперь Юле, как зайцу колокольчик. К ней по воскресеньям козырной туз на белой «Тойоте» подкатывает.
— Чо-то я ни разу его с Юлькой не видал.
— Что ты, кроме бутылки, вообще видишь? Вчера, когда мебель выгружали, в кабине «Колхиды» с шофером сидел.
— Седой старик?
— Сам ты старик!.. Холеный дядька лет под пятьдесят. По виду — из бывших номенклатурщиков.
Санков потер наморщенный лоб:
— Ну, мля, значит, не разглядел толком. Я ж у него пару сигарет стрельнул. «Мальборо» курит, зараза, как Юлька. Наверное, и живет так же, козырно.
— С нищими Юленька не свяжется. Спартаком насытилась по горло.
— Ребята, — обратился сразу ко всем грузчикам Лиманов, — а из «Домашнего хозяйства» вы никому не увозили японские холодильники?
— Из магазина сами покупатели увозят, — ответил бригадир. — Со склада увезли один на птицефабрику.
— Кому?
Бригадир чуть замялся:
— Мордастому ветерану с оловянными глазами, который только что новую партию создавал.
— Где он там, на птицефабрике, живет?
— В центре поселка, наискосок от магазина.
— Этот ветеран и на митинг вас уговорил?
— Подсказал. Приходите, мол, парни, девятого июля к райисполкому. Будем местной администрации права качать, пока демократы не разорили страну до нитки.
Бригадир нетерпеливо посмотрел на часы. Стараясь не злоупотреблять терпением грузчиков, жаждущих лечебной опохмелки, Лимакин попрощался. Глядя ему вслед, бригадир недовольно сказал Санкову:
— Ну ты, блин, раскололся перед следователем как ребенок. Киряли, киряли… И на Юлю не ту бочку покатил. Я ж тебе подсказывал: гони напропалую сексуальное кино!..
Санков отшвырнул в сторону измятую картонку:
— А чо врать?.. Не хватало мне на туфте попухнуть да в политику вляпаться. Вы, друзья, чистенькие стояли, а я с дурацким транспарантом, кстати сказать, тобою намалеванным.
— Кому ты нужен, политик… — Бригадир сердито сплюнул. — Ты, если и вляпаешься, то в уголовщину.
— Сам, бугор, уголовник, — огрызнулся Санков. — Хватит учить, давай бабки! Пока лекарство соображаете, я заказанный Юлькой гроб Спартаку выкуплю.
— Смотри, прежде времени не нажрись!
— Чо я, совсем без мозгов…
Бригадир достал из кармана пачку двадцатипятирублевок и хмуро стал отсчитывать новенькие кредитки.
Глава 5
Возле плотно закрытых металлических ворот торговой базы райпо, у распахнутой настежь проходной с невысоким крыльцом, на скамеечке в тени дремала располневшая вахтерша. Едва Лимакин приблизился к крыльцу, толстуха очнулась и басовитым, будто спросонья, голосом строго предупредила:
— Молодой человек! Без пропуска на территорию базы нельзя.
— Я следователь прокуратуры, — сказал Лимакин, — Мне надо Галактионову увидеть.
Вахтерша мгновенно оживилась:
— Юлия Николаевна сегодня мужа хоронит.
— А кто заменяет ее на складе?
— Никого там нету. Все на совещании в конторе.
«Привет семье. Что же делать?» — подумал было Лимакин, но вахтерша, откровенно напрашиваясь в собеседницы, тут же заговорила:
— Наконец-то Юлия Николаевна избавилась от террориста. Давно горевала, мол, хорошие мужики умирают, а моего негодяя никакая смерть не берет. Последнее время, говорит, пил что попало и не умирал, пока по дурной башке не стукнули. Вы сейчас, наверное, убийцу ищете?
— Ищем.
— Чего доброго, порядочного человека из-за мерзавца в тюрьму посадят…
— Мерзавцев тоже убивать нельзя,
— Конечно, убийство есть убийство, но… — вахтерша посмотрела Лимакину в глаза и, вроде опасаясь, как бы ее не услышал кто со стороны, доверительно прошептала: — Спартак Казаринов в отношении женщин был психически ненормальным.
Лимакин подсел к вахтерше на край скамейки.
— Интересно… Ненормальным, говорите, был?
— Самым серьезным образом, — по-прежнему тихо ответила вахтерша. — Наверное, слыхали, как в прошлом году по райцентру бродил ночной насильник? На женщин нападал…
В райцентре действительно прошлой осенью милиция зарегистрировала четыре случая нападения в ночное время на женщин с целью изнасилования. К счастью подвергшихся нападению, как говорят спортивные комментаторы, ни одна попытка не увенчалась успехом. К сожалению, было другое: нападавшего так и не смогли задержать, поскольку исчезал он после неудачи виртуозно.
— Да, слышал о неуловимом насильнике, — подтвердил Лимакин.
— Это был Спартак Казаринов.
— Откуда такая уверенность?
— Он же, мерзавец, и на меня нападал, только я в милицию не заявляла. Поздно вечером из кино шла. Почти у самого дома догнал, в волосы вцепился и подножкой валить начал. Я успела за уши его поймать, заглянула в лицо и как заору: «Спартак! Ты что, обалдел?!» Тут и он меня узнал: «Тихо, Клавка, тихо! Не болтай никому. Болтнешь — придушу!» Он тогда еще работал у нас грузчиком. Через проходную идет, бывало, щерится, наглец, как будто между нами ничегошеньки не случилось. Рожа некрасивая, страшная. Не пойму, из-за чего Юлия Николаевна, такая симпатичная женщина, его приняла… Признаюсь, очень большое желание было подать на Спартака в суд, но из страха смолчала. Мало ли чего психически больной может наделать…
— Галактионова знала об этих похождениях?
— По-моему, догадывалась. Разговоров ведь много было. Однажды она прямо заявила, мол, если бы работала в милиции, то на первой же попытке схватила этого насильника за штаны. Конечно, когда знаешь, чего ж его не схватить…
Из дальнейшего разговора с вахтершей Лимакин узнал, что на работе Галактионову уважают. Дело свое она знает — всю жизнь в торговле. С экспедиторами и клиентами ведет себя строго. Даже хваты-
