— Со временем космические полеты будут считаться самыми скучными из всех видов путешествий.
— Да, да, Федор! — остановившись, откликается Бахарев. — Иногда мне начинает казаться, что ракета… остановилась. Как тянется, тянется время! Как далеко еще до Венеры!
— Ракета летит со скоростью ОДИННАДЦАТЬ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ, — замечает Градов, — пройдено ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ КИЛОМЕТРОВ!
В это время на столике Бахарева мигает синяя лампа и жужжит зуммер радиотелефона.
Мерным шагом Бахарев подходит к столику и снимает трубку. С этого момента начинается переполох на ЦСУ.
— Направление? Скорость? Границы? Густота? — задает Бахарев сразу четыре тревожных вопроса.
Угрожающе дребезжит звонок. Из репродукторов доносится голос Бахарева:
— Тревога! Метеоры на трассе корабля!..
Распахиваются двери, и вдоль тесного коридора бегут люди.
— Тревога! Метеоры на трассе корабля!..
Алимкулов первым подбегает к двери с табличкой «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПОСТ» и распахивает ее.
Первый взгляд Алимкулов бросает на экран. В серебристо-черной бездне сияют два серпа — Земли и ее верного спутника Луны.
Второй взгляд Алимкулов бросает на световое табло.
Огонек ракеты по-прежнему медленно ползет среди звезд, словно нанизанный на линию трассы. Кажется, ничто не предвещает опасности. Но люди уже знают о ее приближении!
— Убрать ракету с пути метеорного роя! Убрать с трассы! — командует Бахарев, замерший посреди отсека главного пульта. — Федор Платоныч, приготовьте программу для работы двигателей!
— Слушаюсь, Алексей Павлович! — отзывается академик Забродин, и его пальцы мелькают над клавишами счетной машины.
Первый отзвук космической грозы появляется в виде сухого треска. Это первое столкновение с крупинкой космического вещества весом в тысячную долю грамма. Потом колючий звук повторяется… Еще удар.
— Ускорьте, голубчики, операцию! — тихо просит Бахарев.
Забродин видит, как заложенные за спину руки Бахарева нервно сжимаются.
Звук трех ударов подряд!
— Насколько реальна опасность? — подступает к Градову Алимкулов.
— Если ракету догонит всего один метеорит весом в несколько граммов, она будет уничтожена! — отвечает Градов.
— Такой крупный метеорит может встретиться ракете не чаще одного раза в сто лет! — замечает Забродин.
— Но не обязательно в последний день столетия, — включается в разговор Бахарев. — Столкновение может произойти и в двадцатый и в любой другой день полета.
— К тому же мы врезались в самую гущу метеорного роя! — отзывается Градов. — Глядите!
На большом экране зароились крошечные, разнокалиберные звездочки. Ну, точно пылинки в солнечном луче! Только эти пылинки пролетают мимо ракеты со скоростью ВОСЕМЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ! Грохот становится частым и беспорядочным.
— Иван Митрофаныч, что же двигатели?! — тревожно спрашивает Бахарев.
Резко и сразу к звуку ударов метеоритов присоединяется грохочущий гул.
На экране видна кормовая часть ракеты. Из нее вырывается ослепительный сноп пламени. Он бьет не прямо назад, а немного вверх.
Все поворачивают головы в сторону табло.
Огонек ракеты начинает сползать с линии трассы. Он отдаляется от нее все скорее… скорее…
И в тот самый момент, когда улыбка облегчения готова затеплиться в уголках бахаревских губ, раздается самый сильный удар. Удар скрежещущий, гулкий! Гаснет экран.
Гаснут контрольные глазки пульта. Зловещая тишина. В полутьме не слышно дыхания людей.
Старый Бахарев шатается… хватается руками за грудь и, опускаясь прямо на пол, хрипло просит:
— Федор… там, в аптечке… на нижней полке…
К профессору кидаются три фигуры: Забродин, Градов и Алимкулов.
Они несут старого профессора по тесному коридору мимо двойного ряда дверей… Тупик. Здесь Градов нажимает в серой стене рычаг. Участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша и дверь в ее глубине.
Под синим небом сверкают над облаками гигантские рефлекторы ЦСУ — Центральной станции управления. Гудят под ветром массивные фермы, вросшие в приземистое железобетонное основание… Вдруг участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша… дверь! Из двери Забродин, Градов и Алимкулов выносят Бахарева.
От приземлившегося невдалеке вертолета бегут Мажид Сармулатов и Дарья Матвеевна в белом халате.
Бахарев открывает глаза.
— Почему несете? — спрашивает он. — Не надо нести! Я сам…
Он опускает ноги на землю и действительно идет, поддерживаемый Градовым и Забродиным.
Когда старик видит бегущих навстречу Мажида и врача, он останавливается и, сжав лицо ладонями, задумывается…
— Что случилось?.. Куда вы меня?
— Немедленно вниз, в долину! — кричит Дарья Матвеевна. — Ему нельзя оставаться в горах! Я предупреждала!..
Оказывается, — об этом можно было догадаться и раньше — Центральная станция управления ракетой находится не в самой ракете, а на Земле.
Над облачным полем, кренясь прозрачной кабиной книзу, летит вертолет.
За рулями — Мажид Сармулатов.
Сзади над лежащим Бахаревым склоняется Дарья Матвеевна.
— Не очень резко, но вниз, вниз! — просит она пилота.
Мажид молча кивает, и вертолет погружается в туманное месиво облаков…
— Как вы смели?!. Назад! В ЦСУ! — протестует Бахарев. — Мажид, вы слышите, что я приказал?!
— Среди больных приказываю я! — отвечает Дарья Матвеевна. — Вам нельзя оставаться в горах.
— Мне надо! Надо! Вы понимаете, что там происходит?! — разгневанно кричит старик.
— С вашим сердцем? С вашим давлением? Нельзя! Нельзя! Это очень трудно понять?!
— Мне надоело слушать одно и то же! — морщится Бахарев. — «Сердце — давление», «сердце — давление».
— Разве не все равно, как называется болезнь, из-за которой вы можете не узнать об итоге экспедиции на Венеру? — с расстановкой спрашивает старая женщина, и Бахарев сразу никнет.
— Ну-ну, — бурчит он, — нечего пугать старика. Стариков утешать надо. Мне вредно волноваться…
Дарья Матвеевна кладет руку на лоб профессора.
— Алексей Павлович, — печально говорит она, — мы друг о друге знаем все. Я знаю, как ждешь ты посадки на Венеру…
— Мне надо знать, на что я истратил последние двадцать лет жизни… может быть, всю жизнь, — тихо признается Бахарев.
— Так слушай меня, старый товарищ, — грустно и очень искренно говорит Дарья Матвеевна, — еще одно… только одно путешествие в горы… и ты больше ничего и никогда не узнаешь о своей ракете.
Оба задумываются о серьезном и грустном… Вертолет над степью. Внизу — городок планетной обсерватории.
