и разбудила повара. Старик тут же приплелся, по обыкновению ворча. Крикнув ему в самое ухо: «Идут!», она быстро принялась одевать Одровонжа. Натянули ему на ноги толстые штаны и меховые сапоги, завернули в медвежью шубу, под колени и под мышки надели веревочные петли, и крепкий старик подставил спину, словно под мешок с зерном. Панна Мия помогла ему взвалить эту ношу на спину, отперла ключом дверь в сад с черного хода и снова заперла ее. Старый Щепан брел в гору по снегу, пыхтя под непосильной тяжестью. Притащив Одровонжа на сеновал, старик по заранее сложенному наклонно сену взгромоздился с ним на самый верх и, ощупью найдя деревянную крышку тайника, приказал князю хранить молчание, а сам быстро принялся за дело. Открыл люк и, ухватившись обеими руками за веревки, осторожно стал спускать раненого в темный колодец. Положив его на дно, он привязал концы веревок к уцелевшей на двери скобе, закрыл дыру крышкой и завалил сеном. И тщательно утоптав это место, он проворно соскользнул вниз, запер сарай на замок и быстро вернулся в дом. Впотьмах прошел кухню и сени и очутился в спальне. Первой мыслью старика было перестелить кровать повстанца, но этим занялась уже панна Мия. Подушка во многих местах была в крови, которая сочилась сквозь неумело наложенные повязки. Пятна были также на одеяле и на матраце. Они торопливо меняли наволочки и простыни и едва успели покончить с этим, как снаружи послышался конский топот, а затем мерная поступь множества сапог и гул голосов со всех сторон дома. И сразу раздался стук в обе входные двери, грохот прикладов в закрытые ставни и громкие крики с требованием отпереть двери. Щепан и ухом не повел. Он вынес сперва в потемках окровавленные наволочки и простыни и спрятал в такое укромное место в хлебной печи, что их сам черт не нашел бы. И только когда стук в двери и ставни стал так силен, что, казалось, они вот-вот сорвутся с петель, Щепан пошел на главное крыльцо, отпер входную дверь – и сразу получил затрещину. Панна Саломея с зажженным фонарем ждала в холодной гостиной. Дверь с шумом распахнулась. Гремя сапогами, ввалились гурьбой офицеры в фуражках, обвязанных башлыками, в зимних шинелях, на которых блестели перевязи шашек и патронташей. Во главе офицеров шел их начальник не то майор, не то подполковник, пожилой человек с седыми усами и бакенбардами. Войдя в гостиную, они окружили панну Саломею. Начальник на ломаном польском языке спросил:
– Кто вы такая?
– Родственница владельца этого дома.
– А сами хозяева где?
– Пан Рудецкий, мой опекун, в городе, – говорят, в тюрьме, – а его жена поехала хлопотать об его освобождении.
– А сыновья их где?
– Одни учатся…
– Где? В каких школах?
– В Кракове.
– А другие?
– Поразъехались, а куда – не знаю.
– Значит, вы не знаете, где они?
– Не знаю.
– А вас, панна, как зовут?
– Брыницкая Саломея.
– Это ваш отец управлял здесь имением?
– Да.
– А где он сейчас?
– Уехал.
– Куда же это он «уехал»?
– Не знаю. Здесь разворовали всех лошадей, и выездных и рабочих, и папа, наверное, поехал их разыскивать. Говорят, что воры ускакали на них чуть ли не к прусской границе.
– Ну и ну! К прусской границе… И давно отправился на поиски ваш «папа»?
– Уже порядочно.
– А именно, сколько недель?
– Точно не могу сказать, недели четыре-пять…
– Да усердно он ищет этих лошадей. А нам доподлинно известно, что ваш папаша находится совсем не так далеко отсюда. Нам известно также, что вы скрываете в доме повстанца. Кто этот повстанец? Не ваш ли отец?
– Здесь в доме, кроме меня и вот этого старого повара, Щепана Подкурка, никого нет.
– Посмотрим. А вам, панна, советую признаться, где этот бунтовщик, и указать его убежище. Я человек старый и зря карать не люблю, но уж если найду раненого – и ему и вам не поздоровится. Тогда уж не ждите никаких поблажек. Ну так как же?
– Здесь никакого раненого нет. Ищите, пожалуйста.
– Вы меня не учите, я сам знаю, что мне делать. В последний раз предлагаю вам указать, где он скрывается. У меня самые точные и верные сведения. Несколько дней тому назад сюда на гумно вошел раненый человек. Его видела вся деревня. Отсюда он не выходил. Где же он?
– Может быть, он прошел мимо – мало ли здесь народу бродит. Забора нет, службы сгорели, разве тут за всеми уследишь?
– Значит, вы отказываетесь показать тайник?
– Не покажу, потому что не знаю. В доме никого нет.
Майор кивнул стоявшему в дверях унтер-офицеру, и в комнату вошли солдаты с фонарями. Одни начали шарить под диванами и в шкафах, в печке и на печке, другие направились в соседние комнаты и стали передвигать мебель, перетряхивать вещи, выстукивать стены и пол. Два младших офицера обратились к панне Саломее с требованием открыть запертую на ключ дверь в большой зал. Молодая хозяйка приказала Щепану принести ключ и отпереть. Старик пошел в соседние комнаты и так долго копался там, что это вызвало подозрения и распалило алчность. Когда он, наконец, явился с ключом и протянул его одному из офицеров, тот в бешенстве гаркнул:
– Отпирай, шут гороховый!
Старик не шевельнулся. Стоял на месте. Потом, опасливо протягивая ключ, сказал:
– Я не стану отпирать эту дверь и ни за что не войду туда.
– Ах ты! Как ты смеешь? Открой сейчас же!
– Не открою. Сами открывайте!
– Отчего же, милейший, ты не хочешь отпереть эту дверь? – слащавым голосом спросил майор.
– А потому, что не мое дело ходить туда.
– Почему?
– Это баринова комната…
– Какого барина?
– Покойного барина, царство ему небесное. Коли хотите – идите, а я нипочем не пойду.
– Почему?
– Потому что покойник не любит, чтобы к нему лазили, покой его нарушали, – буркнул повар.
– Что ты брешешь, старый черт?
– Истинную правду говорю.
– В чем дело? Почему он не хочет войти в ту комнату? – спросил майор у панны Брыницкой.
– Он правду говорит, – неохотно пробормотала она.
– Как так?
– В этих покоях обитает дух умершего брата пана Рудецкого – Доминика.
Офицеры захихикали. Майор спросил:
– Может быть, вы даже видели его?
– Видеть не видела, но слышала, как он хозяйничает там у себя, ходит, гремит, швыряет бочки…
Офицеры, думая, что это какая-то уловка, переглянулись. Один из них подтолкнул Щепана Подкурка и приказал идти вперед с фонарем. Но повар вырвался и, попятившись, сказал:
– Идите сами туда, вельможные паны…
– Молчать… и – ступай вперед.
