Спартанцы снова отправили послов, требуя объяснить, что означают эти действия. Послы обвинили Пирра в том, что он нарушает обычай, ведя военные действия без объявления войны.
Пирр ответил следующим образом: «А вы, спартанцы, всегда предупреждаете других о своих намерениях?» Так он практически признал, что целью его похода является завоевание Спарты. Послы прекрасно его поняли и дерзко ответили: «Раз ты так хочешь, то пусть будет война. Мы не боимся тебя, будь ты бог или человек. Если ты бог, то с нами ничего не случится, поскольку мы ничем тебя не оскорбили. Если ты человек, ты не сможешь причинить нам никакого вреда, ибо найдутся в Спарте воины и посильнее тебя».
Послы вернулись в Спарту, и народ с еще большим усердием принялся готовить город к обороне.
Армия Пирра продолжила движение и наконец к вечеру подошла к городским стенам. Клеоним, прекрасно сознававший, с каким грозным врагом придется сражаться, предложил ночной штурм, предполагая, что если отложить штурм до утра, то спартанцы успеют соорудить дополнительные укрепления. Пирр, однако, решил атаковать на следующий день. Он был абсолютно уверен в удаче и не видел в спешке никакого смысла. Как говорили, он не желал штурмовать город ночью, чтобы солдаты не разграбили город и не лишили его трофеев, которые он предназначал лично себе. В дневное время контролировать поведение воинов было гораздо легче. Итак, Пирр решил разбить лагерь вблиз города и назначил штурм на утро. По его приказу на равнине поставили палатки и войска отправились на отдых.
В городе тем временем развернулась лихорадочная деятельность. Собравшийся совет обсуждал множество различных вопросов. Кто-то предложил удалить из города женщин, дабы спасти их от ужасной участи, неизбежной в случае захвата города врагом. Полагали, что женщины тайно, под покровом ночи смогут выйти из городских ворот со стороны противоположной лагерю Пирра. Оттуда их можно было бы вывести на берег моря и отправить на кораблях на остров Крит, который, как видно на карте, находится недалеко от принадлежащего Спарте побережья. Таким образом, матери, жены и дочери были бы спасены, каковой бы ни оказалась судьба их сыновей, мужей и братьев. Весть о том, что обсуждается на совете, разлетелась по городу, и женщины объявили, что никогда не станут спасаться бегством и не оставят своих отцов, мужей, сыновей и братьев в опасности. Передать свое мнение совету они послали царицу Архидамию. Архидамия, с обнаженным мечом в руке, дерзко вошла в зал заседаний и, прервав жаркие споры, заявила: «Какого же вы низкого мнения о женщинах Спарты, если полагаете, что они смогут пережить разрушение города и смерть всех, кого любят. Женщины не желают спасаться, разве что вместе со своими мужчинами. Даже не думайте о том, чтобы отослать нас, а дайте возможность принять участие в защите города». Совет согласился не отсылать женщин прочь и перешел к обсуждению планов обороны.
Во время жарких споров на государственном совете, на улицах и в жилищах, в городе оставалось одно место, где царило возбуждение совсем другого рода, и этим местом был дворец Клеонима. Его обитатели с нетерпением ожидали скорого прибытия хозяина. Они не сомневались в том, что объединенные армии Клеонима и Пирра нападут на город ночью, и, уверенные в успехе, готовились к встрече Клеонима и его прославленного союзника. По этой причине они украшали залы дворца, готовясь к роскошному пиру в честь Клеонима и его друга.
Однако юной и прекрасной, но неверной жены Клеонима Хелидонис среди них не было. Она давно покинула дом мужа и теперь с ужасом ждала его возвращения. Хелидонис прекрасно понимала, что, если город будет захвачен, она неизбежно окажется во власти мужа, а потому преисполнилась решимости не попадать в его руки живой. Хелидонис удалилась на свою половину, накинула на шею веревку и стала ждать исхода битвы, готовая затянуть петлю, если услышит весть о победе Пирра.
Военачальники Спарты тем временем были заняты укреплением города и подготовкой к неизбежной схватке. Они не собирались ждать штурма, укрывшись за городскими стенами. С присущим спартанцам бесстрашием они, обнаружив, что Пирр не собирается атаковать ночью, решили выйти на равнину.
Одной из причин такого решения, несомненно, было то, что город не был обнесен сплошными стенами и укреплениями, как большинство других городов Греции, а все потому, что спартанцы больше полагались на личную силу и храбрость, чем на валы и башни. Все же и укреплениями они не пренебрегали и сейчас собирались сделать все, что от них зависело, а именно: под покровом ночи возвести земляной вал и преградить путь врагу. Итак, работа закипела, однако к ней не стали привлекать ни воинов, ни мужчин, способных носить оружие. Они должны были сохранить силы для жестоких воинских трудов. Копали ров и насыпали валы дети, старики и женщины. Представительницы всех слоев общества, скинув длинные одежды, мешающие работать, не покладали рук всю ночь. Однако, воображая эту сцену, читатель не должен представлять себе хрупких дам с изящными манерами и кроткими сердцами, ибо спартанские женщины всю свою жизнь готовились к испытаниям и превратностям судьбы. Их с детства приучали переносить непогоду, различные тяготы и лишения, они занимались борьбой и спортивными играми, презирали изнеженность. Одним словом, и внешностью, и поведением спартанские женщины мало отличались от мужчин, а потому, когда Архидамия с обнаженным мечом дерзко предстала перед советом и заявила, что женщины ни при каких условиях не согласятся покинуть город, ее поступок вовсе не сочли неподобающим ее полу. В общем, спартанские женщины были столь же суровы и отважны, как мужчины.
Всю ночь продолжались земляные работы. Слишком молодые или слабые были заняты на посильных подсобных работах, носили еду и питье тем, кто копал рвы, в то время как воины за городскими стенами отдыхали перед битвой. Ров выкопали достаточно широким и глубоким для того, чтобы не прошли слоны и конница, а по краям поставили повозки, колеса которых наполовину вкопали в землю, дабы их невозможно было сдвинуть с места. Работы закончили к рассвету и провели их с такой осторожностью, что в лагере Пирра ничего не заподозрили.
Как только начало светать, армия Пирра пришла в движение. В городе тоже поднялось волнение. Воины начали вооружаться и строиться боевыми порядками. Женщины помогали им надевать латы и подбадривали. «Как славно, – говорили они, – победить здесь, в городе, где мы увидим ваш триумф и разделим с вами радость победы. Но даже если вы падете в бою, ваши жены и матери смогут утешить и поддержать вас перед смертью!»
Когда все было готово, мужчины двинулись навстречу приближающимся колоннам армии Пирра, и завязалось сражение. Пирр вскоре обнаружил, что вырытый спартанцами ров явно препятствует его планам. Кони и слоны не могли преодолеть ров, и, даже если всадникам удавалось заставить животных спуститься, они не могли подняться на земляной вал, крутой и скользкий. Долгое время нападавшие тщетно пытались сдвинуть с места вкопанные повозки. Однако вскоре Птолемею, сыну Пирра, почти удалось добиться успеха. Со своим отрядом из двух тысяч галлов он пошел в обход и получил необходимое преимущество. Спартанцы сражались упорно, но галлы в конце концов преодолели их сопротивление, вытащили часть повозок из земли и сбросили их в реку.
Увидев это, юный Акротат, сын Арея, которого отправившийся на Крит отец оставил командовать гарнизоном, поспешил вмешаться. Во главе небольшого отряда числом в двести или триста воинов он вышел из города с другой стороны и неожиданно напал на занятых повозками галлов. Неожиданная атака с тыла изменила ход сражения, и галлы беспорядочно отступили. Когда Акротат, усталый и весь в крови, вернулся в город, его встретили с бурным восторгом. Женщины столпились вокруг него, осыпая похвалами и поздравлениями. «Иди к Хелидонис, – говорили они, – и отдохни. Она по праву принадлежит тебе. Ты заслужил ее. Как мы ей завидуем!»
Сражение продолжалось весь день, а когда сгустилась тьма, Пирр понял, что практически не приблизился к своей цели. Однако он был вынужден отложить штурм до следующего дня. Проснувшись под утро в сильнейшем волнении, он созвал своих офицеров и рассказал им об удивительном сне, предвещающем победу. Пирр сказал, что видел в небе над Спартой вспышку молнии, от которой загорелся весь город. По его мнению, это видение обещало верную победу, а потому он приказал полководцам готовить войска к новому штурму. «Теперь я уверен в победе», – подытожил Пирр.
Действительно ли Пирр видел этот вещий сон, или он придумал его, дабы воодушевить своих воинов и вдохнуть в них уверенность, явно пошатнувшуюся из-за неудач предыдущего дня, мы не можем сказать точно. Как бы то ни было, он не добился желаемого эффекта. Офицеры ответили, что сон предвещает не победу, а поражение, ибо, согласно правилам толкования, молния делает священным все, чего касается.
