именно ему не нравится. Про костер он, кстати, соврал, с костром я управляться умею. Впрочем, я никогда об этом не говорила, так что он имеет право не знать.
Вот тут-то и возникает первая трудность выгуливания меня на природе. А именно – я не могу лечь спать, не помывшись хотя бы символически. А Азамат, конечно, предусмотрел все, кроме этого. В шатре же никакого тазика и в помине нет, а мытье на улице в этом сезоне исключено…
Азамат, правда, находит простое решение: отворачивает пару шкур, под ними песчаная земля, слегка подогретая теплом постоянно поддерживаемого костра и потому не насмерть заледеневшая. Воду впитает, во всяком случае.
Потом выясняется, что воды в канистрах с водой хватит на чай и суп, но никак не на помыться. Так что мы (я, естественно, настояла на том, чтобы не один Азамат маялся с моими запросами) одеваемся, выходим наружу и нагребаем снега во все имеющиеся емкости, а потом греем все это до получения нужного количества воды. Даже больше чем нужного, примерно вдвое. Так что, когда наконец доходит до мытья, сначала Азамат поливает меня, а потом я его. Он поначалу сопротивляется, но у меня есть веский довод: по грязному мазаться плохо.
– Ну можно ведь сегодня пропустить, – осторожно предлагает Азамат, которому совершенно не хочется раздеваться и мокнуть.
– Солнце, давай проясним этот момент, – говорю я, выразительно двигая бровями. – Если я сказала «каждый день», это значит каждый день. И откосить ты сможешь не раньше чем я удостоверюсь, что ухудшение не начнется снова. Так что никаких пропусков, а то знаю я вас, мужиков. Сегодня день пропустим, а потом неделю, а потом месяц, а потом вообще забьем на все, потому что не помогает. Нет уж!
– Хорошо! – Он поднимает руки, дескать, сдаюсь.
Вот и славно.
Помимо чисто лечебных соображений мной руководят и другие, а именно – у Азамата такое красивое тело, что грех отказывать себе в удовольствии его лишний раз пощупать и полюбоваться на него. Самому Азамату я пыталась это объяснить, но он не только не поверил, а и вовсе решил, что я зачем-то ему вру, чтобы что-то у него выклянчить, что уж вовсе странно, ведь он и так все с радостью для меня сделает… Короче, я решила пока помолчать о своем извращенном представлении об удовольствии, чтобы не провоцировать семейные ссоры. Авось когда-нибудь он успокоится и начнет мне верить, но явно не в ближайшие месяцы.
Когда с мытьем и малярными работами покончено, у нас образуется новая тема для спора: Азамат хочет укутать меня в восемь одеял, но ему самому в таком коконе будет жарко, а я, естественно, предпочитаю вдвое меньше утеплителей, зато мужа под боком. В итоге мы сторговываемся на том, что тремя одеялами мы укрываемся вместе, а потом на меня кладем еще несколько индивидуальных. Надо ли говорить, что ночью я все это радостно стряхиваю и дальше сплю при комфортной температуре Азаматова тела.
Поспать подольше не удается – я просыпаюсь от дикого ржания и топота, как мне кажется, прямо рядом с моей головой.
– Лиза, ты куда? – сонно спрашивает Азамат, когда я подскакиваю, не совсем еще соображая, где мы и почему.
Ах ну да, это просто сквозь шатер все так слышно хорошо.
– Эти ваши лошади очень громкие и неожиданные, – ворчу я, откапывая в ворохе одежды мобильник с часами.
На них семь. Отвратительно, но, с другой стороны, мы вчера и легли максимум в девять, так что я должна была выспаться. А спала мертвецки после всех нагрузок и споров. Ноги воют волком, я, конечно, все потянула вчера. Но у меня с собой мазь от мышечной боли. Ладно, надо уж вставать, а то, если сейчас обратно лягу, разве что к обеду удастся меня поднять. Азамат, впрочем, какой-то унылый.
– Ты же обычно в это время уже встаешь, – говорю. – Спал плохо, что ли?
– Полночи вообще не спал, – пожимает плечами он. – Слушал…
– Что? – Я оглядываюсь по сторонам.
– Все. Ветер, лошадей, собак, мышей под снегом… иногда сова или лиса рядом охотились. Разок, кажется, шакал заходил, но тут я не уверен…
Глажу его по голове.
– Так тебе на охоту надо было выбираться, а не со мной гулять. Так бы и сказал, что ж ты все мучаешься?
– Да я не мучаюсь, – он начинает выбираться из-под одеял, – мне просто скучно спать, когда вокруг столько всего происходит. Ничего, переживу. Давай одеваться… хотя ты же сначала, наверное, поесть хочешь?
– В семь утра я на это не способна, – хмыкаю. – Так что не буду заставлять тебя ждать.
Я быстро натираюсь кремом от растяжения, мы одеваемся и выпадаем из темного теплого шатра в лучистый продувной день.
Муданжские лошади – это нечто. Я, конечно, вообще лошадей в жизни мало видела и больше в фильмах и на картинках, чем вживую. И все-таки, я думаю, тут какая-то особая порода.
Во-первых, они исполинские. Та, на которой вчера за нами приехал пастух, – довольно миниатюрная по сравнению с основной массой табуна. Мне объяснили, что пастухи ездят только на своих собственных лошадях, а особо крупные экземпляры, понятно, и жрут в особо крупных размерах, и это невыгодно. К тому же мы стояли на снегу на лыжах, а того снега там было немало, лошадь же благополучно проваливалась по колено, так что оценить ее рост было трудновато.
Во-вторых, они косматые. Длинные, аккуратно расчесанные пряди спускаются со спины почти до колен и слегка кудрявятся под брюхом и шеей. Собственно, гривы как таковой у этих тварей нет, она не выделяется на фоне прочей обильной шевелюры. А хвост – ну хвост, классическая такая метелка.
– А им летом не жарко? – спрашиваю, пока мы прогуливаемся вдоль выстроенных на парад диковинных зверей, по ошибке названных лошадьми.
– Здесь – нет, – отвечает Азамат. – А на юге лошади лысые.
Конюшня, где этих скотин держат зимой, оказывается, стоит прямо рядом с шатрами, только она белая и снегом засыпана, так что мы ее вчера с воздуха не разглядели. Впрочем, что это я, Азамат-то все разглядел, это у меня глаза где-то не там растут.
Азамат подходит то к одному, то к другому гигантскому копытному, рассматривает морду, приподнимает губу, гладит по шерсти. Собаки вьются вокруг нас вперемешку с пастухами – и тем и другим любопытно и тревожно, что скажет новый хозяин.
– А ты собираешься одного себе взять? Домой? – интересуюсь я. В Ахмадхоте вроде тепло. Как бы не пришлось эту скотину брить на лето…
– Почему только одного? – удивляется Азамат. – Двоих как минимум, а то и еще кое-кому в подарок можно прихватить.
– Ты же не думаешь, что я буду на
– А почему нет? – снова удивляется он. – Отличные кони. Все твои соседки обзавидуются, когда увидят. Не все же тебе пешком ходить, а по городу на машине не всегда удобно, улицы-то узкие.
– Может, я лучше на велосипедике… – безнадежно блею я. – Я же не умею на лошади…
– Ну вот, – хмыкает Азамат. – На лыжах умеешь, а на лошади нет. Для столичной дамы с певчим именем это никуда не годится. Уж придется научиться, лапочка моя.
Лапочкой он меня вполне искренне назвал, но в общем контексте это как-то неприятно прозвучало. Мы проходим еще несколько шагов, и Азамат останавливается перед очередной здоровенной скотиной совершенно сахарно-белого цвета. Скотина что-то меланхолично пережевывает и поглядывает на хозяина из-под полуопущенных ресниц.
– Попробуй-ка вот эту, – кивает мне муж. – Ты на белой лошади будешь смотреться просто
