такие, кто будет драться до конца. Но это уж как на любой войне. Не мне вам рассказывать. И еще. Там могут быть разные сущности, но вам нужны только Младшие и Старшие. Они не носят каких-то особых знаков различия, но вы сразу угадаете, кто есть кто. Ошибиться невозможно, потому что душа не ошибается. Да и Распорядитель с вами будет. Он там не в первый раз — подскажет, что к чему. Вот. пожалуй, и все. Вопросы есть?
— У меня есть вопрос, — хмуро проговорил Майер. — Почему все-таки именно мы?
— Потому что больше некому, — ответил Древний. — Один Распорядитель не справится. Тем более что он по натуре своей вообще не воин. Я с вами идти не могу по причинам, которые вам могут показаться смешными, но на самом деле они очень серьезны. Дело в том, что там, скорее всего, придется убивать. То есть в данном случае — насильственно лишать разумных того уровня существования души, в котором они по своему-праву находятся. А я давно никого и ни при каких обстоятельствах не убиваю. Даже если на кону существование моей собственной души и всей Вселенной в придачу. Возможно, это покажется вам обычной трусостью. И даже наверняка покажется. Не буду вас разубеждать. Просто советую принять как данность и твердо уяснить, что вы на сегодняшний день наиболее подходите для выполнения подобной миссии из всех разумных в нашей Вселенной. Учитывая то, через что вам пришлось пройти, лучших кандидатур просто и быть не может. А даже если бы таковых и удалось найти, им потребовалось бы время на серьезную психологическую подготовку. То самое время, которого у нас нет.
— Удивительное дело, — сказал Хейниц. — Вселенная существует миллиарды лет, а потом вдруг выясняется, что время для ее спасения ограничено чуть ли не часами. И с Воронкой Реальности, помнится, было точно так же. Почему это?
— Ну, это как раз понятно, — ответил Валерка. — Так всегда бывает. Стоит хата долго, а горит быстро. И ее нужно так же быстро тушить, а не проводить во время пожара инструктаж по технике противопожарной безопасности.
— Еще есть вопросы? — поинтересовался Древний.
— Лично у меня их целая куча, — сообщил Шнайдер. — Но я не уверен, что мне станет легче, если я получу на них ответы.
— На все вопросы ответы даст бой, — сказал Дитц. — Так было, так есть и так будет. Больше вопросов нет, Древний. Начинайте. Мы готовы. Это было похоже на сон.
Очень яркий, запоминающийся в мельчайших деталях волшебный сон-путешествие, сон-полет, сон-фильм. Он понимал, что не спит, что это его душа с невообразимой скоростью (если, конечно, по отношению к передвижениям души можно оперировать такими понятиями, как скорость) летит к намеченной цели, останавливаясь по дороге ненадолго, то ли для краткого отдыха, то ли для того, чтобы последние сомнения в необходимости этого странствия, если они и затаились где-то в тайных закоулках и складках, исчезли, растаяли, как тает над июльским лугом туман под лучами утреннего солнца.
Велга помнил, как все они, следуя за Древним, поднялись на чердак и улеглись поудобнее на обширном ложе из свежего сена (запах незнакомых трав кружил голову и совершенно непонятным образом одновременно возбуждал к действию и успокаивал). Потом Древний дал каждому глотнуть из глиняного кувшина горьковатого маслянистого напитка (ровно по два глотка на брата, а Распорядителю — из другого кувшина), попросил закрыть глаза и… И когда через мгновение, ощутив, что он как будто проваливается в бездонную яму, Велга снова их открыл, то вокруг не было уже ни ночного чердака, ни боевых товарищей рядом, а только синее небо сверху, редкие облака по бокам и какой-то незнакомый, широко раскинувшийся по берегам извилистой реки город внизу.
Он смотрел на город сверху, с высоты орлиного полета, и не сразу, но все же довольно быстро сообразил, что это его родная Москва. Только не та невысокая живая Москва, в которой он родился и вырос и откуда ушел на фронт, а громадная, наполовину разрушенная временем и ядерными ударами и практически вымершая, затянутая дымом от многочисленных пожаров. Москва не очень далекого и совсем не прекрасного будущего. Того самого будущего, в котором они недавно побывали и которое оставили в состоянии начавшейся глобальной войны. Войны трех разумов.
И ему показали эпизоды этой войны. Как будто какой-то безумный киномеханик крутил в его широко распахнутом сознании цветное, объемное, звуковое и даже пахнущее кино.
Вот Москва провалилась и скользнула в сторону, и он очутился в разношерстной толпе, окружающей ржавую металлическую бочку, на которой стоял и держал речь пожилой, одетый в изрядно выцветший синий рабочий комбинезон без рукавов человек. Откуда-то Велга знал, что этого человека зовут Дэнни Джордан и он лидер довольно большой общины людей, обосновавшейся после Великого Исхода в окрестностях американского города Денвер. Дэнни Джордан говорил, разумеется, по-английски, но Велга понимал каждое слово:
— …война уже идет по всему миру. Сегодня я получил сведения о том, что в крупных городах восстала часть Рабов. Они пытаются добраться до главных компьютерных сетей и гибнут в неравной борьбе. Им уже удалось вывести из строя несколько центров, но без нашей помощи они захлебнутся в крови. Охотники обещают, что если мы решимся выступить, нас поддержит живая природа всеми силами, которые у нее есть. Сейчас или никогда. Другого шанса не будет, и я говорю вам, что если вы не решитесь, я пойду в Денвер сам. Один или с теми, кто захочет идти со мной. С теми, кто еще помнит, что когда-то они жили в свободной стране и не прочь рискнуть шкурой, чтобы вернуть утраченное. Решать нужно прямо сейчас, и я спрашиваю: кто со мной?!
— Я с тобой, папа! — Худая девочка-подросток шагнула из первых рядов и встала рядом с бочкой.
— Спасибо, Салли, — сказал Джордан. — Я знал, что ты это скажешь, и не откажусь от твоей помощи. Если взрослые слабеют душой, то за оружие приходится браться детям. И тут толпу словно прорвало.
— Я тоже с тобой, Дэнни! — крикнул высокий худой мужчина лет сорока, чуть ли не на голову возвышающийся над остальными.
— И я! — поддержала его стоящая рядом молодая женщина.
— Запиши меня, Джордан!
— Меня не забудь, Дабл Д!
— Я тоже!
— И мы…
В следующий момент толпа вокруг исчезла, и Велга снова откуда-то сверху увидел, как неисчислимая стая птиц атакует звено боевых вертолетов (опять эти вертолеты!) над южноамериканскими джунглями, — круги несущих винтов в кровавом облаке от десятков и сотен перерубленных крыльев и туловищ, злой огонь пулеметов, но воздухозаборники уже забиты перьями и внутренностями погибших, захлебываются двигатели, останавливаются винты, и машины одна за другой идут к земле и падают, ломая ветви, чтобы больше уже никогда не взлететь.
Вот снова меняется пейзаж внизу, и он видит, как где-то в Китае молодой бамбук, прорываясь сквозь землю, ломает бетон взлетной полосы военного аэродрома, а три бронированные гусеничные машины поливают его напалмом из бортовых огнеметов и черный дым застилает солнце.
А вот уже какой-то средних размеров европейский город, и десятки трупов на площади перед зданием-кубом, в котором расположен один из вспомогательных центров мирового компьютерного разума и который не удалось захватить людям в ходе яростного, но плохо подготовленного штурма…
Глаза застилает странный мерцающий туман, а когда он рассеивается, Велга понимает, что он висит в нескольких сотнях километров над лунной поверхностью, а вокруг него бесшумно кипит жестокий космический бой. Ему ни у кого не нужно спрашивать (да и у кого спросить?), он и так знает, что это разбуженные ими от тысячелетней спячки воины-атланты вывели свою немногочисленную, но грозную эскадру на защиту хоть уже и не принадлежащей им безраздельно, но все-таки по-прежнему родной Земли. Он также знает, что часть вражеских кораблей сумела прорвать кольцо обороны, высадила на поверхность многочисленный десант, и сейчас Мировой Совет во главе с несгибаемым Фернандо Мигелем Арегой срочно формирует боевые отряды добровольцев из людей, отдавая их под начало тех атлантов, которые вернулись на Землю из боевого похода длиной в пятнадцать тысяч лет.
Бешеный круговорот звезд замедляет вращение, одна из тысяч сверкающих песчинок мгновенно вырастает до размеров нормального солнца, и Велга понимает, что над ним уже пыльное небо Пейаны, а
