Глава четвертая
— Истинно говорю тебе, брат Альфонсо! Власть — не мое призвание!
Брат Альфонсо нетерпеливо шевельнул тубами.
— Если бы власть была не вашим призванием, вы не были бы аббатом.
Аббат пристально посмотрел на Альфонсо, потом, поджав губы, отвел взгляд.
Брат Альфонсо позволил себе усмехнуться.
— И все-таки, милорд, я говорю не о власти, а о справедливости. Вы поступили правильно и мудро.
Нахмурив лоб, аббат погрузился в задумчивость.
— Я не моту не мучиться сомнениями. Все-таки епископ Римский — Петров наследник.
— Действительно, в том, что он — духовный владыка Рима. Но вот унаследовал ли он ключи от Царствия Небесного? Здесь есть место сомнениям.
— Сомневаться — грех, — голосу аббата не хватало убедительности.
— Тогда — поставить под вопрос, — все так же нетерпеливо пожал плечами брат Альфонсо. — Подумайте только, милорд, — когда Папа считается непогрешимым?
— Только когда он говорит ex cathedra,[1] — ответил аббат заученной фразой.
— А что означает ex cathedra? Не то ли, что Папа обсудил этот вопрос на коллегии, со всеми своими кардиналами и епископами?
Аббат промолчал.
— Тогда это коллегия непогрешима, а не Папа, — не унимался брат Альфонсо. — Но вручал ли Христос ключи коллегии? Нет!
— Есть ответы и на этот вопрос, — пробормотал аббат.
— Само собой, я слышал их, и лучший из них — что Папа не раз говорил ex cathedra, противореча мнению коллегии. Но зачем же тогда собирать совет?
— Как зачем? Чтобы он мот выслушать все разумные доводы и как следует обдумать все, прежде чем объявить свое решение.
— Вот как! Неужели этот ответ вас устраивает?
— Что же с того? — пробормотал аббат. — Только то, что я обязан искать ответ и дальше.
— И никогда не найдете его, — заявил брат Альфонсо со мстительным удовлетворением. — Однако же есть и более насущные вопросы, о действиях, которые необходимо предпринять.
— В самом деле? — аббат хмуро покосился на него. — Зачем?
— Как зачем? Король постоянно ищет все большей власти и кончит тем, что попытается править и Церковью!
— Это не король, это королева, — проворчал аббат.
— А он — размазня у нее под каблуком! Вспомните ее поступки — в свое время она пыталась назначать приходских священников!
— Она отступилась от этого, — напомнил аббат.
— Да ну? А если она снова возьмется за старое? Теперь, когда у короля в каждом городе стоит гарнизон, и даже самые могущественные лорды не перечат ему из страха перед его армией? О нет, мой повелитель! Если вы и обуздаете этого заносчивого и надменного владыку, так только сейчас, пока его власть не укрепилась окончательно!
Аббат молчал, глядя в окно на лужайку.
— Папа не может ни знать об этом, ни полностью осознавать важности этого, — напомнил ему брат Альфонсо.
Аббат неторопливо кивнул.
— Да, в этом ты прав. И провозгласив об этом, я поступил верно.
Брат Альфонсо облегченно вздохнул у него за спиной.
— Я не то чтобы против того, что малыш хочет стать монахом, если это сделает его счастливым… — Род поднял голову и подставил лицо ветерку. Через несколько минут он сообразил, что Фесс так и не ответил на его слова; единственным звуком в ушах был только стук копыт.
— Ты мне не веришь…
— А ты сам-то веришь, Род?
— Ну ладно, ладно! Да, я не хочу, чтобы парень стал священником! Хотя, разумеется, если это естественный путь развития его личности, ему придется стать священником!
— То есть ты не веришь в то, что это — его призвание, — сделал вывод Фесс.
— Нет, черт подери, не верю! Я думаю, что ему просто заморочили голову эти хитрые священники, постоянно налегающие на то, что монашество — самое добродетельное занятие!
— Конечно, они будут говорить так — ведь это их занятие.
— Само собой, но они не имеют никакого права навязывать свою точку зрения всем остальным, — огрызнулся Род. — А как раз это и случится, если Греймарийская Церковь сочтет себя превыше всего.
— Как же может быть иначе? В средневековом обществе клирики составляли Первое Сословие.
— Наиважнейшее и наилучшее, — с горечью поджал губы Род. — Как жаль, что Папа не может узнать об этом.
— Почему нет, Род? — голос Фесса звучал за ухом Рода; сейчас ему не нужно было передавать на частоте человеческой мысли, благодаря наушнику, имплантированному в кость черепа. Род медленно кивнул.
— И правда, полагаю, что мы можем послать сообщение. У нас ведь нет причин думать, что твой передатчик разладился?
— Вовсе нет. Я до сих пор посылаю твои ежемесячные доклады.
У Рода отвисла челюсть.
— Но я уже с год как ни одного не писал!
— Я подумал, что ты захочешь возложить ответственность за некоторые рутинные задачи на меня…
— Конечно, — Род закрыл рот. — Нет, все правильно. Просто в следующий раз поставь меня в известность, ладно?
— Обязательно, Род.
— В конце концов, это ты делаешь мне одолжение. Кстати, о чем я в последнее время докладывал?
— Об основных действиях короля, об общественной реакции на эти действия. Никаких симптомов беспокойства в клерикальных кругах не наблюдалось.
— Вероятно, потому что так все и было на самом деле, разве что у аббата зрели кой-какие мыслишки, — задумался Род. — А без поддержки своих священников он, скорее всего, не станет доводить этот вопрос до крайностей. Нет, Фесс, думаю, что пока мы не станем отправлять специальное сообщение. Во всяком случае, не в Ватикан. Пока еще нет.
— Как скажешь, Род, — вздохнул Фесс. Род заметил нотку мученического терпения.
— Ты думаешь, что проблема серьезнее, чем кажется?
— Она может стать такой. В средневековом обществе кратчайший путь к тоталитарному правительству лежит через Церковь.
— Понимаю, что ты хочешь сказать, — нахмурился Род. — Приходские священники и так достаточно полно контролируют все стороны жизни своей паствы, просто объявляя, что есть грех, а что — нет.
— Но их сильно сдерживает официальная позиция Церкви.
— Не сдерживает, если они не знают о ней, а наши ребята вот уже с полтысячелетия пребывают в блаженном неведении. И потом, если священник знает точку зрения Рима, это еще не означает, что он непременно с ней согласен.
— Но не станет же приходской священник поучать, что совокупление есть добродетель только
