повторять, что мы сдрейфили. Нет, черт подери. Посмотри, есть там в ящике наручники?
Харьюнпя открыл ящик. Он вздохнул и вытащил пять перетянутых резинкой целлофановых мешочков. В них были наручники разового пользования, которые накладывают на запястье, а потом затягивают как удавочную петлю. Металлическое острие, торчащее снаружи, так сильно вонзается в ленту, что узел невозможно ослабить. Снять наручники можно, лишь разрезав их секатором. Харьюнпя извлек из связки пару наручников и сунул их в боковой карман своего пиджака.
— Ты это серьезно?.. — сказал он вопросительно. Ему не хотелось верить, что Хярьконен говорил всерьез, хотя прекрасно понимал, что другого выбора у них нет.
— Да. Мы хотя бы произведем осмотр места.
— Ну, хорошо, — согласился Харьюнпя.
«Лада» свернула на Магдалеенанкату. Песок бился о щитки колес. Руль сам вернулся на свое место, свободно скользя между ладоней Хярьконена. Не замедляя скорости, он в том же темпе продолжал путь. Затем кивнул головой влево.
— Вот этот дом.
Харьюнпя выглянул наружу и быстро окинул взглядом деревянный дом за кустами. Он казался мрачным и запущенным. Подробностей он не рассмотрел. Хярьконен доехал до конца улицы и на перекрестке повернул обратно. Ехал он теперь тихо.
— Подъедем вплотную к воротам. Если припаркуемся с той стороны, машину за кустами не будет видно, но она будет рядом на случай осложнений, — пояснил Хярьконен.
Харьюнпя лишь кивнул, ибо в горле у него пересохло. В его воображении вновь возникла картина приближающейся к лицу бритвы. Он заметил, что ручка у нее была жемчужного цвета. На ногтях пальцев, сжимавших ручку, лак сошел. Харьюнпя судорожно глотнул. Он вытер легкую испарину, выступившую на лбу, и взглянул на свою руку, как бы проверяя, нет ли на ней крови.
Они вылезли из автомобиля. Щелкнули дверцы — замок закрылся. На Магдалеенанкату было пусто. Улица эта находилась в стороне от оживленных городских магистралей. Сюда лишь издали доносились звуки автомобилей. Харьюнпя показалось, что он находится в глухой деревушке. Небо было здесь металлического цвета, на западе — желто-красного. Воздух — светлый, а земля — темная. Дома за деревьями и кустами казались большими, массивными. На верхушке дерева пел черный дрозд — голос его доносился оттуда как флейта. Из сырых канав пахло мхом и тиной. Был апрель. Однако казалось, что весна уже полностью вступила в свои права.
Харьюнпя расстегнул жилет и вытащил пистолет. Он сдвинул предохранитель, направил заряд в патронник и дослал его вперед. Большим пальцем снова поставил предохранитель на место и сунул руку вместе с оружием в боковой карман. Ручка пистолета скользила в его потной ладони. Он щелкнул пару раз предохранителем, но не взвел курка. Кладя оружие в карман, он не подумал, что теперь уже не успеет взвести его, случись в том спешная необходимость. Из кармана пиджака он вынул капсулу со слезоточивым газом, снял с нее колпачок и снова положил в, карман. Проверил также, на месте ли наручники, и взглянул после этого на Хярьконена.
— О’кей? Ну что, пойдем?
— Да. Не знаю, нужно ли разрабатывать какой-то план действий? Постучимся и отрекомендуемся знакомыми Кариты, спросим, дома ли она. Нужно учитывать и такую возможность, что ее нет дома, — сказал Хярьконен, и по тому, как он это сказал, было ясно, что на это он и надеется. Он сплюнул зажатый в губах окурок, растер его ногой и кивнул. Они свернули на посыпанную песком дорожку, ведущую во двор, не подумав, что сначала надо блокировать заднюю часть дома. В обычных условиях они наверняка хотя бы осмотрели выходы с тыльной стороны, прежде чем заходить в дом. Однако на сей раз по какой-то прихоти судьбы они забыли об этом.
Харьюнпя и Хярьконен шагали в ногу, и поэтому казалось, что гравий хрустит только под одной парой ботинок. Дом был удивительным творением из дерева, появившимся на смене столетий. Он был высокий и узкий, с жестяными карнизами, со множеством выступов и углов. Он напомнил Харьюнпя дома ужасов шведского газетного иллюстратора Арнольда. Из окон таких домов вылетают обычно летучие мыши, стены прорастают мхом и грибами, а в дверь проскальзывают ящерицы. Чем ближе они подходили к дому, тем выше и у?же он становился. В окнах нижнего этажа горел свет, расплывавшийся за шторами желтым пятном. Они остановились у входной двери и некоторое время стояли в нерешительности.
— Подожди здесь, я пойду загляну в окно, — прошептал Хярьконен. Он спрыгнул с деревянных ступенек и исчез.
Харьюнпя услышал лишь шорох кустов и пыхтение Хярьконена. Небо потемнело еще больше. Харьюнпя трясло от холода. Он осторожно нажал на дверь, но она была закрыта изнутри. Снова зашелестели ветки — вернулся Хярьконен.
— Это окно на кухню. Никого не видно, но внутри кто-то есть: слышно, как двигается.
— Тише...
— Да, — сказал Хярьконен и постучал костяшками пальцев в дверь. Стук показался Харьюнпя грохотом. Он эхом отдался в передней.
Они ждали. Изнутри — ни звука. Хярьконен перевел дыхание и постучал снова. Прошло еще несколько секунд. Харьюнпя расправил плечи и занес было руку для удара, но не успел и один раз стукнуть, как послышались шаги. Его рука так и застыла в воздухе. Он сосредоточенно смотрел на дверь и прислушивался к скрипу половиц.
Шаги приближались. Медленные и тяжелые. Настолько тяжелые, что полицейские переглянулись. И разом встали по обе стороны двери. Хярьконен вытащил из кармана пистолет. Положил большой палец на предохранитель. Они ждали, сдерживая дыхание. Черный дрозд испустил короткую трель. И замолк. Харьюнпя громко сглотнул слюну.
Дверь в переднюю открылась. Свет запрыгал сквозь щели выходной двери. Половицы громко заскрипели под ногами. Послышалось чье-то дыхание. Хярьконен поднял руку и постучал в дверь.
— Кто там? — спросили изнутри. Голос был усталый и скрипучий. Это был голос старой женщины.
Харьюнпя снял руку с газовой капсулы.
— Это мать Кариты, — прошептал он на ухо Хярьконену.
— Здесь...
— Здесь двое друзей Кариты. Она дома?
— Нет. Чего вам нужно?
— Мы... да поговорить бы надо. Когда она придет?
— Не знаю.
— А-а... где она?
— Что... вы что, из полиции? Да?
— ...Да. Мы из уголовной полиции... чего уж тут. У нас дело к Карите Нюссонен. Будьте добры, откройте дверь. Так будет удобнее разговаривать.
Старуха с минуту молчала. Она потопталась на месте, затем подошла к двери — скрипнул засов и сдвинулся с места. Харьюнпя выхватил руку с оружием из кармана и распахнул дверь. Женщина, державшаяся за дверную ручку, вылетела вместе с дверью на ступеньки.
— Черт бы вас побрал! — крикнула она пронзительным, испуганным голосом. Быстро перебирая ногами, чтобы сохранить равновесие, она поспешила обратно в переднюю. Хярьконен и Харьюнпя последовали за ней.
Передняя была нетопленой и темной. Здесь пахло обувью, верхней одеждой и сыростью. Половицы жалобно стонали под ногами полицейских. Старуха прижала обе руки к груди. Она была небольшого роста, но невероятно полная.
— Извините за слишком поспешное вторжение... наперед-то ведь не знаешь...
— Ну... чего вам нужно?
Они прошли на кухню — там было тепло и грязно. Свисавшая с потолка лампа скупо освещала комнату. На полу — игрушки и растрепанная иллюстрированная книжка. Женщина покорно повернулась к пришельцам, и Харьюнпя впервые смог разглядеть ее лицо. Это было морщинистое, восковое лицо старухи. В общем-то оно было даже доброе, однако наведенные брови и густо намазанные кроваво-красные губы делали его карикатурным. Харьюнпя смешался. Он увидел, что Хярьконен, продолжая держать руку в
