расстроить. Прости меня. Пожалуйста, забудь, что я тут наболтала. Ни один здравомыслящий мужчина не отдаст ей предпочтение перед тобой.
Ни один здравомыслящий…
Слова отозвались, словно эхо, в мозгу Мэгги.
Но рядом с той женщиной Гордон совершенно теряет рассудок. Воспоминание о ней на долгие годы прочно угнездилось у него в голове, не позволяя относиться с симпатией к остальным женщинам, заставляя его страдать в циничном одиночестве вместо того, чтобы доверить сердце новой избраннице. Бренда поняла источник его душевной драмы. Вот почему она так встревожилась из-за его поездки в Лонгрич, вот почему так умоляла Мэгги удерживать его вдали от Этель.
— Прошу извинить меня, но не согласится ли кто-нибудь из вас, дамы, помочь нам? Мы хотели бы сыграть сет парами, но нас всего трое.
Мэгги взглянула на азартные лица теннисисток и отрицательно покачала головой.
— Я не смогу, — пробормотала она, все еще чувствуя себя обессиленной. — Сыграй ты, Эдна.
Та охнула.
— Ну, пожалуйста, — запело трио.
— Ну, ладно, — вздохнула Эдна. — Но только один сет.
Она ушла на корт, и Мэгги осталась в одиночестве. Со стоном она оперлась локтями о стол, уронила голову на руки и закрыла глаза.
Как я могла допустить это? Разве история с Кевином ничему меня не научила? Господи, неужели мой удел — всю жизнь влюбляться в недостойных мужчин?
Мне совершенно необходимо сейчас же отказаться от работы у него, подумала она уныло. Негоже быть жертвой собственных чувств. Проклятие, мне противны женщины, влюбляющиеся в мужчин, которые не могут ответить им взаимностью. До каких пределов допустимо губить себя?!
— У нас головка болит, не так ли?
Мэгги убрала руки от лица. В кресло, где только что сидела Эдна, вальяжно усаживалась красотка Этель. Судя по шелковому платью, она пришла сюда не для игры в теннис.
— Нет, это не головная боль, — спокойно ответила Мэгги. — Просто устала. Я сыграла несколько партий.
— Да, конечно. Я видела, как вы играете. Я гуляла по парку, потом заметила, что ваша приятельница одна вернулась на корт, и решила отыскать пропавшую мисс Причард.
— Скажите, чего вам от меня нужно? — резко произнесла Мэгги.
— Нет никакого повода грубить.
— А я думаю, есть все основания. — Мэгги решила не уступать противнику ни пяди. В тюрьме она усвоила, что такие люди, как Этель, вежливость принимают за слабость, а тактичное поведение — за глупость. — Вы мне неприятны, как и я вам. Мне также известно, чего вы добиваетесь, поэтому не заговаривайте мне зубы, чтобы сбить меня с толку. Говорите, что собирались сказать, и катитесь к черту, чтоб я вас больше не видела.
— Ого! Не такая уж вы и наивная молодая леди, оказывается, а?
— Да, и не забывайте это.
— То есть?
— То есть, если ты снова объявишься поблизости и начнешь пялить глаза под своими фальшивыми ресницами на Гордона, я тебе оторву твои такие же фальшивые титьки!
Этель разинула рот от изумления и не слишком грациозно вскочила на ноги.
— Я сообщу Гордону о твоих словах!
— Давай-давай. Он расхохочется до колик в животе.
Голубые глаза злобно сощурились. Этель быстро оправилась от удара.
— Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело!
— Я точно знаю, с чем имею дело. С аморальной, продажной стервой.
— Ты еще пожалеешь о том, что сказала.
— Сомневаюсь.
Мэгги удостоилась взгляда, который бы до смерти напугал женщину послабее духом. Она смело смотрела прямо в лицо своему врагу и получила удовлетворение: Этель первой отвела глаза в сторону и заспешила прочь.
— Тебе не победить! — прошипела ей вслед, задыхаясь от волнения, Мэгги. — Я ни перед чем не остановлюсь. Мужчина, которого я люблю, не попадет в твои лапы!
12
— Я пойду к себе! — крикнула приятельнице Мэгги через сетку корта, и та махнула рукой в знак того, что поняла.
Четверть часа спустя Мэгги уже вертелась перед зеркалом в ванной комнате. Прикусив нижнюю губу, она строила физиономии своему отражению. Мэгги рассматривала себя с ужасом: черное бикини — просто сплошной кошмар. Ее непокорное тело, казалось, выпирает из него повсюду. Как ни пыталась Мэгги равномерно распределить свою плоть в тесном бюстгальтере, третьего размера груди все равно не желали повиноваться двум узким полоскам материи, прикрывавшим одни лишь соски. С нижней частью бикини дело обстояло не лучше. Два скромных треугольничка, соединенные по бокам тончайшими перемычками, были скроены с такими глубокими вырезами для ног, что еще чуть-чуть, и пришлось бы пользоваться бритвой, чтобы не стыдно было появиться на публике. Ну а каков вид сзади, одному Богу известно.
Тяжело вздохнув, она приоткрыла дверь ванной и немного подалась назад, поднявшись на цыпочки, чтобы увидеть ноги и бедра в зеркале туалетного столика. Стиснув зубы, она извернулась и через плечо попыталась охватить взором панораму сзади. Обилие нежно-розовой плоти показалось ей устрашающим.
— Я никогда не смогу выйти в этом на люди, — подавленно протянула Мэгги.
А она еще надеялась перещеголять в таком наряде Этель, прохаживаясь соблазнительной походкой перед Гордоном вокруг плавательного бассейна.
— Я того же мнения.
Мэгги, пронзительно вскрикнув, окинула взглядом комнату. Сердце готово было выскочить из груди. У окна, откинувшись в кресле, сидел Гордон. Нога на ногу, руки на подлокотниках. Солнце было у него за спиной, поэтому разглядеть в тени его черты, а тем более выражение лица, она не могла.
Мэгги бросило в жар, и захотелось немедленно чем-нибудь прикрыться.
— Я… я не слышала, как ты пришел, — запинаясь, проговорила она. — А что означает твоя фраза: «Я того же мнения»? — опомнилась она. — По-моему, я выгляжу довольно прилично! — В эти дни Мэгги особенно удачно отстаивала свое мнение, когда на нее наседали.
— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что не смотришься «довольно прилично», — глухо откликнулся Гордон. — Ты выглядишь, будь я проклят, просто фантастически. — Гордон медленно поднялся на ноги. Его высокая фигура почти заслонила свет. — Но ты права насчет появления в этом бикини на публике, — заметил он с сожалением. — Думаю, тебе лучше надевать его только для меня.
Мэгги растерянно заморгала. Атмосфера в комнате внезапно накалилась до предела, казалось, сама страсть была разлита в воздухе. Не видя его глаз, Мэгги догадывалась: его взгляд буквально упивается видом ее тела. Ее охватила дрожь, признак опасного возбуждения. Лицо вспыхнуло, все тело окатило жаркой волной.
Когда Гордон направился к ней, она не двинулась с места. Подбородок Мэгги оставался приподнятым, словно она бросала вызов. И чем ближе он подходил, тем сильнее билось ее сердце. Однако когда она сумела разглядеть его глаза, в них не было и тени желания, лишь холодное уважительное любопытство.
Мэгги была совершенно убита.
— Что… что ты делаешь здесь? — спросила она нетвердым голосом, когда Гордон остановился перед