По тревоге был поднят весь личный состав отдела убийств, оперативно-поисковые группы.
– Автомашина «Вольво» объявлена в розыск, предупреждены все посты, – сказала она, – только все равно, Сережа, это ничего пока не дало.
– Может быть, их уже поздно искать на ночных дорогах, – Мещерский потянулся к «бардачку» и вытащил атлас Московской области. Начал листать.
Катя молчала. Она понимала – именно ей, сотруднику милиции, полагалось брать на себя в сложившейся ситуации все – в том числе инициативу поиска. Но… ее мучил страх! А страх – плохой советчик. Он парализовал волю, рисуя жуткие картины: боже, Никита в их руках, раненый. Что они собираются с ним делать, эти безумцы…
– Что ты там шепчешь? – спросил Мещерский.
Катя поняла, что ее страхи прозвучали вслух.
– Они забрали его с собой, – повторила она. – Что они собираются с ним делать?
– Так, это первый вопрос, – Мещерский, казалось, был поглощен атласом. – Вопрос второй: рискуя быть задержанными, они забрали и Зотову. Для чего понадобилась им она?
– Ну, она же их верная соратница, – хмыкнула Анфиса.
– Ага, значит, без нее им сегодня ночью в канун этой самой их Великой Жатвы тоже никак не обойтись. Ради нее они готовы рисковать. Сколько у нас там времени – так, восемнадцатое июня уже наступило… Время икс. Катя, что там охранник на причале вашим сказал – Стахис и его дражайшая сестра положили в свой катер какой-то груз? Скорей всего, это и был контейнер с прахом Армана Дюкло. Они забрали его с собой.
– И что это значит, по-твоему? – спросила Анфиса.
– Это значит только одно – сегодня, восемнадцатого июня, они собираются совершить какой-то ритуал, связанный с останками Дюкло.
– В результате которого этот Стахис станет богом?
– Нет, Анфиса, каждый из них фанатично верит, что в результате этого ритуала исполнятся их самые заветные желания. Отсюда такое коллективное рвение. Отсюда и риск.
– Но зачем им Никита? Почему они не бросили его в машине, там на аллее? Зачем забрали с собой? – не выдержала Катя.
Мещерский нахмурился. Начал нервно листать атлас.
– Что ты там выискиваешь?
Он смотрел на карту.
– Где же нам их искать? – воскликнула Анфиса. – Если они из Радужной бухты уплыли на катере, то они могли высадиться в любом месте – ищи ветра в поле!
– Высадиться в любом месте, говоришь? – Мещерский встрепенулся. – Погоди-ка… Где у нас водохранилище и эта чертова Радужная бухта? Вот она… Тут вот эллинги, причал для яхт и катеров. Знаю я это место. Бывал. Куда они могли направиться? К водоканалу, к Москве? Вряд ли. Там шлюзы, разрешение надо иметь на проход. Теперь само водохранилище – это наше море московское – плыть, не переплыть… А это вот Москва-река. Бухты, затоны. Тут сколько раз соревнования проводились на скутерах, гидроциклах. Шлюзов тут нет, места живописные. А дальше вниз, вниз по течению, ну-ка, ну-ка… Куда река нас привести может? Черт, Катя, ты узнаешь это место?
Катя заглянула в атлас, в зелено-голубой квадрат, куда указывал палец Мещерского, и прочла название «Скарятино». А еще дальше, вниз по течению – Мамоново-Дальнее.
– Где столько лет хранился прах Армана Дюкло, спрятанный Аркадием Неверовским и Викентием Мамоновым? – тихо спросил Мещерский. – Здесь, на старом кладбище? А где был убит Алексей Неверовский? Тоже здесь? А принесены в жертву парни в сауне вот здесь неподалеку, в Скарятино? Куда можно за несколько часов добраться на быстроходном катере прямиком из Радужной бухты – сюда?
– Ты думаешь, они собираются вернуться? – спросила Катя.
– Если это действительно ритуал, то это должен быть настоящий шабаш, – выпалила Анфиса. – А где проводились в средние века шабаши – разве не на заброшенных кладбищах?
– Сережа, скажи мне, скажи ты сам, – взмолилась Катя.
Он закрыл атлас, спрятал его в бардачок, включил зажигание, дал задний ход.
– Если мы ошиблись, – сказал он, – то будем жалеть об этой ошибке всю оставшуюся жизнь. Но если не ошиблись – мы должны оказаться там как можно скорее. Это все, что мы можем сейчас сделать. Но это лучше, чем торчать здесь сложа руки.
– Но до Мамонова добираться два с лишним часа!
– Значит, мы должны поторопиться, – Мещерский сосредоточенно выруливал на Большую Никитскую. – Ничего, ночью дороги не особо забиты. Так, девчонки, предупреждаю, поедем очень быстро, а я далеко не Шумахер. Так что всем пристегнуться и меня разговорами и причитаниями не отвлекать!
Это было то самое кладбище. Как и две недели назад, Колосов был здесь, и не один. Холод каменной плиты, ночной ветер, шумящий листвой…
Было очень тихо. Необыкновенно тихо даже для глубокой ночи. Где-то неподалеку была дорога, дальше – река, городок с его пороховым заводом, домами, магазинами, пивными ларьками, сауной во флигеле и казино, старая дворянская усадьба, превращенная в музей-заповедник, федеральная трасса с ее машинами и милицейскими постами. Все это, безусловно, существовало наяву. Но сейчас этого как бы и не было. Здесь, во тьме над каменными плитами безымянных могил, царила тишина. Только ветер шептал что-то свое старым деревьям. Вот порыв ветра разогнал пелену облаков. Выглянула луна.
Никита, борясь с тошнотой, превозмогая боль в груди, попытался подняться на ноги. Увидел своих похитителей. Они напряженно вглядывались в темноту. Брагин тяжело дышал. На его лице был испуг и
