ожидание.
Колосов снова и снова пробовал освободиться от ремня, стягивающего запястья. Привалился боком к могильной ограде. Искал глазами какой-нибудь штырь поострее. Сонная птица в кустах громко захлопала крыльями – ее кто-то потревожил. Он пытался вспомнить это место – склон холма, покрытый дерном, могилы, ограды… Вон там чуть левее должны быть густые заросли – черемуха, сирень. Две недели назад сирень еще вовсю цвела… Там они нашли тело Неверовского. А теперь там, в кустарнике никак не могла угомониться спугнутая кем-то птица…
Внезапно за его спиной Брагин издал горлом какой-то сипящий звук, словно подавился воздухом кладбища. Колосов оглянулся. Лунная мгла сгустилась перед его взором, застилая, размывая, смазывая и без того нечеткие очертания.
В этой мертвенной мгле стали видны две темные фигуры. Они приближались.
ГЛАВА 35
ЖЕРТВА
Лунные лучи, сочившиеся сквозь листву, стали как будто осязаемыми. Никита почувствовал, что его легким не хватает воздуха. Лучи луны были как стекловолокно, как тусклая крепкая паутина, спустившаяся с неба. Глаза снова заволокло мглой. Темные силуэты, что были уже совсем близко, вдруг раздвоились, растроились, размножились. Откуда-то возник неяркий мерцающий свет. Призраки отпрянули, а затем приблизились вплотную, окружили стеной.
Он увидел оплывшие свечи в старинных бронзовых канделябрах. Увидел залу с плотно зашторенными окнами и богато сервированный банкетный стол. Слышались глухие залпы дальней орудийной канонады. И при каждом разрыве снаряда жалобно звенел богемский хрусталь на столе. За стол этот никто не садился, хотя приборы давно ждали гостей. Гости толпились вокруг – он увидел черные смокинги, офицерские мундиры, щегольские черкески с серебряными газырями и золотыми погонами, жемчуг и кружево бальных платьев, блеск бриллинтов фальшивых и настоящих. Костюмы виделись четко и ясно, а вот лица их обладателей – смутно. Какие-то бледные пятна, лишенные глаз…
Только двое на переднем плане были узнаваемы: покойник, возлежащий на столе среди ваз и тарелок, и женщина, сжимавшая в одной руке бокал, а в другой …
Колосов не сразу понял, что это – нож.
Женщина склонилась над покойником и поцеловала его в мертвые губы. Поставила чашу на стол. Ее движения были плавны и неторопливы. Нежным касанием она провела кончиками пальцев по его лицу, погладила светлые волосы, глаза. обернулась, словно спрашивая у кого-то позволения на дальнейшее. Колосова поразило ее лицо – блаженное, безумное, исполненное бешеного восторга. Внезапно из груди ее вырвался вопль, и она со всего размаха вонзила свой нож в крахмальную фрачную манишку мертвеца.
Высоко вверх ударил фонтан черной крови, оросив все вокруг – стол, хрустальные вазы, приборы, белую скатерть. Где-то далеко грохотала последняя канонада. Толпа гостей придвинулась и накрыла собой изуродованные останки. Свечи погасли, и все обернулось тьмой.
Колосов согнулся, его рвало. Выворачивало наизнанку. Слабость и боль гнули к земле. Внезапно он почувствовал, как сзади кто-то цепко и больно ухватил его за волосы. Он рванулся и увидел подле себя ту самую женщину… нет, не ту, другую… бледную, с белыми, какими-то кукольными, ненастоящими волосами. Это была сестра Анна. Он видел ее лишь однажды – там, в лимузине, на шоссе. Но сразу узнал, как и мертвеца с фотографии.
– Т-т-т-ты-ы-ы… ты-ы-ы… сссс… – шипела сестра Анна. – Ты з-з-з-з-за-ч-че-чем здес-с-с-сь?
– Мы привезли его, – к ней угодливо сунулся Брагин, – вот он будет пятым. Разве это не выход?
Анна сразу разжала пальцы. Резко обернулась. Колосов увидел, как от тени деревьев отделился высокий темный силуэт, вышел в центр лунного круга. Это был Стахис, Брат Стефан. Он нес, как драгоценную ношу, тяжелый бронзовый ящик с выпуклой крышкой. Бережно водрузил его на каменную могильную плиту. Колосов почувствовал на себе его взгляд – пристальный, липкий, блестящий.
– А, крестоносец, – тихо произнес он.
Аккуратно обошел каменный пьедестал, приблизился. Колосов попытался подняться. Лицо Стахиса… о, как в этот миг оно было похоже на мертвый лик того, кто лежал, как жертвенное яство, на столе среди хрусталя и роз – там, тогда…
– Вот мы и опять встретились, – сказал он, – Крестоносец, ты бы попросил меня тогда… И сейчас еще не поздно попросить.
– Кто ты такой, чтобы я тебя о чем-то просил? – каждое слово давалось Колосову с трудом. Он задыхался.
– Ты в своем вечном репертуаре, крестоносец, – он усмехнулся. – Это как заигранная пластинка. Вечный мотив. Думаешь, тебе скажут спасибо? Ошибаешься. Гордыня есть смертный грех. И не я это придумал. Галилеянин. Слышал про такого? Слышал, хоть и учился в простой советской школе… Мальчик… – он повернул голову, и словно только этого жеста и дожидался Брагин. Подбежал рысцой, вцепился в связанного Колосова:
– Вот он, он станет пятым. Надо спешить, время дорого!
– Нет, крестоносец не подойдет, – молвил Стахис.
– Как, почему?!
– Это почему? – хрипло крикнул здоровяк, Иван Канталупов.
– Он не годится. Для пятой жертвы Великой Жатвы он не подойдет, – это прозвучало как приказ.
Брагин яростно хлопнул себя по лбу. Внезапно он метнулся к стоявшей возле покосившейся ограды Ангелине Зотовой. Рванул ее за куртку, потащил:
– Ты что? – крикнул она. – Отпусти меня, отпус-с-сти!
Но Брагин, казалось, ничего уже не слышал. В этот миг он не слышал себя, прежнего. Не узнавал. Его тело сотрясала дрожь.
