– Отпусти ее! – крикнул он. – Слышишь ты, подонок? Делайте со мной, что хотите, но отпустите девчонку!
И в этот момент произошло нечто невероятное. Внезапно Брагин выронил бокал, зашатался, схватился обеими руками за горло, точно пытаясь вырвать из него что-то острое, ранящее, завертелся волчком и грохнулся навзничь. Тело его забилось в агонии. Он хрипел. Стахис быстро приблизился к нему. Лицо Брагина исказила судорога. Все замерли.
– Ну, вот и все, сейчас свершится главное, – тихо, даже как-то буднично сказал Стахис.
Он приподнял голову Брагина. Тот хрипел. «За что… за что? – донеслось сквозь хрип. – Как жжет… за что мне… ответь, я же служил тебе… ты обещал… В бокале – яд? Ты отравил меня – за что???»
– Твое желание все равно не могло быть исполнено, – все так же тихо ответил Стахис. – Повернуть время… вернуться в прошлое… Ах, Антон, как ты мог такое вообразить? Ты желал вернуться в прошлое, но зачем, для чего? Чтобы ограбить свою собственную фирму, чтобы украсть капитал. Победить время и пространство, чтобы стать банальным вором… И ты хотел получить это во время Великой Жатвы! Это недостойно, это оскорбительно… Это оскорбляет, пачкает грязью новое божество, что сейчас явит себя миру.
– Какое… божество? – выдохнул Брагин. Тело его обмякло. Голова бессильно склонилась набок. Он был мертв. Яд, поданный в бокале шампанского, сделал свое дело.
– Вы едва не забыли железное правило – наша последняя жертва, наша великая гекатомба, как и все прежние, должна быть бескровной и добровольной, – сказал Стахис. – Мы все видели – он испил свою чашу добровольно и с удовольствием, – он резко вскинул руки. – Йах! Нефертум! Свершилось!
Сестра Анна при этом возгласе упала на колени и поползла к тому месту, где стоял на каменной плите бронзовый ящик. Она что-то бормотала, голова ее тряслась. Она припадала к земле и словно слушала что- то, склонялась еще ниже, как будто чуяла там, на кладбищенской земле чьи-то следы. Внезапно она опрокинулась на спину и покатилась к бездыханному телу Брагина, подмяла его под себя, сплелась с ним в чудовищном объятии, и вместе с ним покатилась назад к гранитному постаменту. В лунном свете она была похожа на гигантского червя, оплетающего добычу.
Стахис на глазах Колосова схватил еще на пришедшую в себя Зотову и Канталупова за руки и грубо потащил их следом за ней к гранитной плите.
– Сейчас, сейчас вы увидите все. Все! – крикнул он. – Вот я перед тобой. И это я принес тебе то, что ты пожелал иметь. Без крови, без дыма жертвенного огня, без глупых молитв, без лжи и пустых обещаний! Покажи свою мощь. Загляни в сердце мое и исполни то, чего оно так долго ждало, так жаждало!
– Ты мне руку сломаешь! Пусти, мне больно! – взревел Канталупов.
Но Стахис не слышал его, кричал – кладбищу, ночи, тусклой луне, старым могилам, ветру, темным деревьям:
– Новые боги идут. И я первый среди равных! Первый со дня нового отсчета времен, когда черный колос пал, срезанный острым серпом. Я был. Я есть. Я буду. И поклонятся мне страны и города, царства и народы. И поклонитесь мне вы – пойдете и возвестите обо мне, бессмертном и вечном, о том, кем я стал на ваших глазах!
– Слыхали? – крикнул Колосов. – Эй, вы! Вы слыхали? Зотова, очнись, слышала ты? Ты мне не верила! Ты не спросила у него, не посмела – сколько будет этих ваших чудес исполнения желаний? Одно? Единственное? Вы что оглохли, ослепли, дурачье? Он же только что на ваших глазах пожелал стать богом! А что он оставил вам? На вашу долю?!
– Замолчи! – крикнул Стахис. – Я забью тебе глотку землей!
– А как же мы? – отчаянно крикнула Зотова.
– Что на нашу долю? – Канталупов стряхнул с себя его цепкую хватку. – Ты же говорил, что обряд будет иным… Ты обещал нам. Ты обещал, что все сбудется. Все наши мечты. Ты мне обещал! Обещал, что она полюбит меня!
– А ты попросишь ее у меня! – ответил ему Стахис. – Ты попросишь об этом меня, слышишь ты, безмозглый дурак. Ты хотел любви? Так ты получишь ее от меня. Из моих щедрых божественных рук. И воздвигнешь мне храм. И будешь служить в нем. И воскуришь благовония. Ты попросишь… попросишь, как и она, и вот он, – он ткнул в Колосова, – и все остальные. И я дам вам все, о чем вы мечтали. Я, только я и никто другой, исполню ваши желания, ваши жалкие мечты!
– Ты?! – крикнул Канталупов. Он и сам не узнал свой голос. Так ревел дракон. – Значит, ты лгал мне? Все это время ты лгал мне? Ты посмел? Да кто ты такой… Кто ты такой, чтобы я тебя просил?!
Он выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» – тот самый, отобранный у Колосова.
– Не смей! Остановись, Иван, подумай, дракон, не смей! – истошно крикнул Стахис, бросаясь к бронзовому ящику, к последней своей защите.
Но было поздно защищаться – Канталупов выстрелил в него в упор – раз, еще раз, еще!Эхо выстрелов покатилось, покатилось, покатилось к подножью холма, к берегам реки… Стахис – Брат Стефан – рухнул как подкошенный рядом с гранитной плитой.
Все произошло в какие-то доли секунды. Сестра Анна бросилась к брату. Он был мертв – первая же пуля пробила его сердце, вторая и третья попали уже в труп. Тогда с яростным воплем, в котором уже не было ничего человеческого, она метнулась к убийце. Канталупов снова вскинул пистолет – выстрел прогремел, и вот уже она забилась в конвульсиях с пробитым пулей черепом. Колосов, пересиливая боль, кинулся к Ангелине Зотовой. Связанными руками толкнул ее, повалил на землю за первое попавшееся надгробье – ведь следующая пуля могла предназначаться ей.
Но Канталупов, не думая больше ни о ком, ринулся к гранитной плите. Упал на колени, коснулся бронзового ящика, крепко прижал к холодному металлу ладони. Он не произносил ни слова, но внутри у него все кричало, рвалось. Все, что случилось здесь и сейчас, и все, что происходило раньше, было уже не важно. Эти трупы, разбросанные среди могил, – они уже как бы не существовали. Дракон мог спалить их в мгновение ока своим огненным дыханием. О, дракон всегда знал, что наступит этот долгожданный миг победы и торжества. Миг
– Вот я перед тобой, – прошептал он. – Я дал тебе то, что хотел ты иметь, и взамен я могу попросить у тебя целый мир. Но мне мира не надо. Дай мне ее!
