– Уйдите отсюда! Все вон! – крикнул врач. – Светлана Павловна, кислород быстро!
Они ждали у закрытых дверей. Время остановилось. Потом врач вышел. По его лицу они поняли – все кончено.
И был пустырь – недалеко от больницы на задворках Савеловского вокзала.
Город просыпался. Гудело, смердело выхлопными газами, сигналило шоссе.
Колосов выволок из багажника бронзовый ящик.
– Возьми канистру, – велел он Мещерскому. – Бензин есть?
– Есть.
Они отошли в глубь пустыря. Канталупов остался в машине – по-прежнему скованный наручниками, но без охраны. Там, в больнице, Колосов спросил его: «Это твое желание? Теперь ты доволен?» И не получил ответа. В словах уже не было нужды – они как ненужный сор отлетели от Ивана Канталупова прочь. Навсегда.
А где-то не здесь, а там, там, в сыром и мрачном горном ущелье, догнивал, превращаясь в ничто, труп некогда могучей крылатой сказочной твари. Дракон, дракон, дракон… А впрочем, был ли он? Появлялся ли на свет божий из драконьего яйца?
Колосов швырнул бронзовый ящик на кучу мусора. Взял у Мещерского канистру и плеснул бензин. Поднес зажигалку.
Пламя вспыхнуло мгновенно. Ярко и жарко. «Гори, гори ясно, чтобы не погасло», – вспомнилось Кате.
Гори, гори ясно…
В костре треснуло. Бронзовая крышка отскочила. Что-то выкатилось на пылающие угли – какой-то круглый темный предмет, похожий на шар… На долю секунды Катя и все они увидели череп с пустыми черными глазницами. А потом его поглотило пламя, взметнувшееся в утреннее небо.
Рядом с пустырем с визгом затормозила новехонькая милицейская «десятка» с надписью «ДПС». Из нее солидно высунулся милиционер:
– Эй, молодежь! – гаркнул он молодецки. – Тут костров палить нельзя! Нашли место спозаранку, понимаешь ли. А в отделение на пятнадцать суток за это не хотите?
