платили ему той же монетой.
* * *
— С добрым утром, мистер Уотсон, — приветствовал его менеджер салона, когда Джек быстрым шагом пересекал торговый зал, направляясь к служебному лифту. Его кабинет находился на втором этаже и был отделан черной кожей и отполированной нержавеющей сталью. Это ультрасовременное убранство было плодом фантазии знаменитой итальянской художницы по интерьерам, с которой у Джека совсем недавно состоялся бурный роман. В конце концов красавица итальянка открытым текстом заявила ему, что ради него готова бросить мужа‑архитектора и троих детей, но Джеку удалось убедить ее, что совместная жизнь с ним способна свести с ума кого угодно. И, как и со многими другими женщинами, они с Паолой расстались добрыми друзьями, не только не имеющими друг к другу никаких претензий, но и благодарными друг другу за полученное удовольствие.
Джек знал, что, когда он поднимется в свой итальянский кабинет, его уже будет ждать чашечка горячего кофе и легкий завтрак. Сегодня утром он особенно нуждался в этом, так как приехал на работу позже обычного, предварительно побывав на пляже и вдоволь наплававшись в океане. Несмотря на январь, погода стояла довольно теплая, чего нельзя было сказать о воде, однако Джека это не остановило. Он любил плавать, любил свой дом на побережье и точно так же любил все, что было связано с его бизнесом. Он мог сильно увлечься женщиной, но это не могло заставить его забыть о магазине, в котором он появлялся каждое утро. У него был толковый, знающий управляющий и умница секретарша, которым он мог со спокойной душой доверить свой салон хоть на месяц, но Джек считал, что не имеет права этого делать. Кроме того, ему самому нравилось просматривать каталоги, возиться с бухгалтерской отчетностью и улаживать тысячи мелких проблем, которые возникали чуть ли не ежедневно.
Да, в том, что салон «У Джулии» был одним из самых успешных коммерческих предприятий, не было ничего удивительного или случайного. Предприятие Джека росло благодаря его каждодневной заботе и попечению, и за двадцать лет он вложил в него немало душевных сил. Должно быть, поэтому Джек отверг несколько весьма выгодных предложений о присоединении «Джулии» к сети городских универсальных магазинов, в результате чего он стал бы открытым для широкой публики. В этом, разумеется, не было ничего страшного, но Джек попросту не был готов к такому повороту дел. Салон «У Джулии», выросший из небольшого бутика, был на сто процентов его детищем, и ему нравилось быть его единственным владельцем, самому принимать решения и отвечать только перед самим собой.
Когда Джек вошел в кабинет, на его столе, кроме чашечки кофе и бутербродов с русской икрой, лежало несколько телефонограмм, расписание деловых встреч и звонков на сегодня, а также несколько французских товарных каталогов, получения которых он ждал с большим нетерпением. Продукцию парижских фирм можно было без преувеличения назвать великолепной, и Джек с благодарностью вспомнил Дорианну, которая научила его понимать волшебство французских тканей, посвятила в тайны французской кухни, познакомила с изысканным вкусом французских вин… и французских женщин тоже. Он до сих пор питал своего рода слабость ко всему, что было связано с Парижем, и в его салоне всегда было много французских товаров. Джек выписывал их из Франции по фирменным каталогам, и, хотя затраты были велики, это неизменно себя оправдывало. Карден, Сен‑Лоран, Шанель — магия этих имен срабатывала безотказно.
Не успел Джек сесть в свое кресло, как раздался музыкальный сигнал селектора внутренней связи, и он, не глядя, включил микрофон.
— Алло, — произнес он глубоким бархатистым баритоном, один звук которого заставлял женские сердца замирать в сладкой истоме. Из этого правила было, однако, одно исключение. Чары Джека совершенно не действовали на его секретаршу, Глэдди, которая слишком хорошо знала своего босса. Она работала у Уотсона уже пять лет и прекрасно разбиралась, что к чему. Джек со своей стороны также относился к ней чисто платонически, поскольку уже давно выработал себе одно правило: никогда не иметь интимных отношений с женщинами, которые на него работают. И за все время он еще ни разу не нарушил этого закона, хотя другие правила, касавшиеся женщин, Джек нарушал всякий раз, когда так ему было удобнее.
— Кто там, Глэдди? — спросил он.
— Звонит ваш сын, мистер Уотсон. Будете говорить или сказать ему, что вы заняты? В десять пятнадцать у вас назначена деловая встреча, представитель фирмы вот‑вот подойдет…
— Пусть подождет, — решил Джек. В десять пятнадцать он ожидал представителя миланской кожгалантерейной компании, которая изготавливала эксклюзивные дамские сумочки из кожи аллигаторов и бразильских игуан, однако этот визит был уже чисто техническим — главные переговоры он провел с итальянцами еще на прошлой неделе. — Давай мне Пола, а если макаронник появится — займи его чем‑нибудь. Ты же умеешь…
— Хорошо, шеф.
Глэдди переключила телефон на городскую линию, и Джек с улыбкой взял трубку, одновременно выключая громкоговоритель селектора. Он всегда старался заниматься в первую очередь детьми и лишь потом — бизнесом. Только что‑нибудь действительно очень важное или срочное могло заставить его поступить иначе. Джек всегда был без ума от Джулии и от Пола — несмотря на множество недостатков, этого у него отнять было нельзя.
— Привет, парень, — сказал он в трубку. — Как дела?
— Привет, папа, — отозвался Пол. — Я звоню, чтобы уточнить: мне заехать за тобой или ты подъедешь прямо на место?
По характеру Пол был гораздо спокойнее и уравновешеннее отца, но сегодня его голос звучал озабоченно, и Джек сразу это отметил.
— Куда это я должен подъехать? — удивленно переспросил он. Слова сына не затронули в его памяти ни единой струнки; как Джек ни старался, он не мог припомнить, о чем он договаривался с Полом и когда. Обычно подобных вещей он не забывал — все, что касалось детей, было для него свято. Но на этот раз, как видно, память его подвела.
— Ну, папа же!.. — В голосе Пола прозвучали и досада, и огорчение. Он явно был расстроен реакцией Джека. — Это серьезное дело. Я просто не понимаю, как ты можешь шутить.
— Я и не собирался шутить. — Джек сдвинул в сторону каталоги и принялся рыться в лежащих на столе бумагах, ища расписание деловых мероприятий или памятную записку от Глэдди, которая помогла бы ему вспомнить, в чем дело.
— Напомни еще раз, куда мы должны ехать? — спросил он и внезапно все вспомнил. — О господи, у меня совсем из головы вылетело!
Он действительно вспомнил. На сегодня были назначены похороны тестя Пола, банкира Мэттью Дж. Кингстона. Как он мог забыть об этом?! Главное, Джек не только нигде не записал это, но даже не предупредил Глэдди, которая непременно напомнила бы ему о похоронах и вчера вечером, и сегодня утром.
— Неужели? — едко осведомился Пол, заподозривший отца в нежелании ехать в дом Кингстонов и участвовать в траурной церемонии. — Что‑то мне не верится.
— Да нет, я действительно… Я не то чтобы забыл, просто не думал об этом. У меня голова была занята совсем другим.
— Чушь. Ты просто не хочешь туда идти и встречаться с Амандой. Так вот, я тебе напоминаю, что похороны состоятся ровно в двенадцать, а потом в Бель‑Эйр пройдут поминки. Ты, разумеется, можешь никуда не ходить, но мне кажется, что твое присутствие было бы, гм‑м… весьма желательно.
Сестра Пола Джулия уже сообщила, что непременно будет на траурной церемонии, и отсутствие Джека могло быть истолковано превратно.
— Как ты думаешь, сколько человек они пригласили? — спросил он сына, ломая голову над тем, что ему делать с несколькими деловыми свиданиями, назначенными на вторую половину дня. Джек, разумеется, предпочел бы никуда не ходить, но он понимал, что для Пола его появление на похоронах тестя действительно важно, и собирался сделать все, что только будет в его силах.
