— А в этот раз отчет был опоздал?
— То, что они, в конце концов, нам прислали, назвать отчетом просто нельзя. Так, повторение пройденного, некоторая перестановка уже известных данных. Как будто доктор Треп-кос взял свой прошлый отчет и лишь немного его изменил.
— А дальше?
— Дальше они перестали отвечать на наши запросы. Двое суток молчания, хотя дежурная связь у нас была назначена ежедневно.
— Вас это не встревожило? — «спросила Скалли.
— Ну… у доктора Трепкоса и раньше бывали определенные странности. Тем более, что он не подчиняется нашей лаборатории. Скорее мы как вспомогательный персонал обслуживаем его работу.
— То есть сначала вы просто ждали?
— Я, как, впрочем, и остальные мои сотрудники, не хотел поднимать панику раньше времени. В конце концов, не на Амазонке же они потерялись. Отсюда до кратера Авалона чуть более часа полета. Тем не менее, на третий день мы начали беспокоиться. Какой бы ни был характер у доктора Трепкоса, но он же знает, что существует рабочая дисциплина. Экспедиция просто обязана время от времени давать о себе знать. В общем, на исходе третьего дня мы активировали телеметрию и получили нечто ошеломляющее…
Экран телевизора снова ожил, и в синевато-расплывчатых синих тонах возникла человеческая фигура, раскинувшая руки по камню. Теперь изображение было намного отчетливее, чем раньше.
Доктор Пирс, несколько волнуясь, сказал:
— Вы сейчас наблюдаете дно кратера вулкана, кальдера Авалона, где-то внутри жерла. Более точных координат я пока дать не могу. — Он указал пальцем на человеческую фигуру. — Но только вот этого мы увидеть, конечно, не ожидали…
Малдер весь подался вперед:
— Кто это?
— Эриксон, — сказал доктор Пирс. — Их главный сейсмолог.
— Вы с ним были знакомы?
— Да. Мы работали вместе, пока я не ушел из группы доктора Трепкоса.
— Насколько я понимаю, он мертв?
— Посмотрите сюда… — доктор Пирс нажал несколько кнопок на пульте.
Изображение поползло, и вдруг из угла выдвинулась чернильная тень, приближающаяся к лежащему человеку.
— Что это за черт? — прищурившись, спросил Малдер.
— Похоже на то, как кто-то идет согнувшись, — задумчиво сказала Скалли.
— Ты думаешь, человек?
— Малдер, я лишь говорю, какие ассоциации это у меня вызывает… — Она перевела взгляд на доктора Пирса. — Что это было, доктор?
— Мы, к сожалению, пока не знаем. Ясно только одно: это несомненно что-то живое. И потом, чем бы оно ни являлось, оно выключило телекамеру.
— Значит, все-таки человек?
— Я бы воздержался от категорических утверждений. Кстати, температура там потрясающая: что-то около 400 градусов.
— И все-таки это было что-то живое, — сказала Скалли.
— Ничто живое выдержать такую температуру не может.
— А почему вы не поехали в эту экспедицию? — спросил Малдер. Доктор Пирс выпрямился.
— Как я вам говорил, я ушел из проекта еще месяц назад. Мы с Трепкосом тогда чуть не убили друг друга.
— Даже так?
— Да. В данном случае я не хотел бы ничего скрывать.
— И из-за чего же вы так крепко повздорили?
— Хотел бы я ухитриться объяснить вам, из-за чего! Дэниэл и я… Понимаете, я всегда был Сальери, а он — Моцартом. Я всегда отставал. Мне было просто не угнаться за его стремительными концепциями. Я еще только начинал думать, а он уже получал результат. И так — год за годом, все то время, что мы работали вместе. В конце концов это у меня стал проявляться комплекс неполноценности. Но не подумайте, это не просто зависть неудачника к гению. Постепенно — видимо, с опытом — я освобождался от этого и уже начинал думать самостоятельно. А что касается экспедиции на вулкан Авалон… Мне показалось, что доктор Трепкос скатывается в подлинное безумие. Он начал так командовать остальными членами своей группы…
— Вы полагаете, именно он отвечает за то, что произошло?
— Ну… — после некоторого молчания сказал доктор Пирс. — Утверждать это определенно я все-таки не берусь. В конце концов, мы ведь не знаем, что там произошло. И какими бы напряженными ни были наши личные отношения, я молю бога, чтобы все как-то разъяснилось. Это один из крупнейших научных проектов за последние годы. В нею уже вложено, по-моему, около двадцати миллионов долларов. И если хоть слово из того, что я вам сказал, попадет в прессу, если возникнет сенсация или разразится скандал, будут уничтожены результаты многолетних исследований. Причем, не только доктора Трепкоса, но и всего его научного 'коллектива. Я бы не хотел подводить людей, с которыми вместе работал… Видите, я даже не рискнул обратиться в соответствующие инстанции.
— Мы, разумеется, не совсем соответствующая инстанция, — кивнул Малдер. — Именно поэтому вы, наверное, и направились к нам?
— Я хотел бы, чтобы предварительное расследование было произведено, по возможности, без всякого шума,
— Если совершено преступление, то скрыть его все равно не удастся.
— Почему обязательно преступление? Это может быть и обыкновенный несчастный случай. В экспедициях даже сейчас несчастные случаи происходят не так уж редко, как вы себе, наверное, представляете.
— Но сами вы так не думаете?
— Я пока ничего не могу сказать, — доктор Пирс опять без надобности поправил галстук. Чувствовалось, что он не привык носить эту деталь одежды. — Я потому и обратился именно к вам. Скалли решительно обратилась к нему:
— Как скоро мы можем туда попасть?
— Чартерный рейс вылетает в Сиэтл завтра, — сказал доктор Пирс. — А оттуда на вертолете мы уже доберемся до горы Авалон.
— Вертолет у вас есть?
— Вертолет имеется в отряде спасателей. Считая вопрос решенным, доктор Пирс вынул кассету из видеомагнитофона. Малдер быстро пересел к Скалли.
— Не думаю, что это хорошая мысль — сразу же лететь туда, — вполголоса сказал он.
— Лучше разбираться на месте. Здесь мы все равно не получим никакой информации.
— Нет, я имею в виду, что не стоит лететь туда именно тебе.
Скалли повернулась и холодно посмотрела на него:
— Малдер!
— Что?
. — Конечно, большое спасибо, что ты обо мне так заботишься. Но уверяю тебя: я совершенно здорова. Я готова работать, и чем раньше я приступлю к настоящему делу, тем лучше.
— Тебе все-таки надо бы отдохнуть какое-то время.
— Малдер!
— Что?
— Давай больше никогда не будем об этом. Если я говорю, что готова работать, значит, я абсолютно готова.
— Хорошо, — сказал Малдер, выпрямляясь.
