человеческие существа были не более чем одним из следствий творения, замысленного демиургом. Какую жизнь могли вести они, которых проще всего представить недвижимыми, похожими на свои статуи или рельефы в храмах, в своем мире или на земле? Было известно, что они действуют, но незримо. Следствия их действий воспринимались лишь как движения, запечатленные в природе, в том, что нам открывают наши чувства, в том, что наше собственное тело ощущает как наказание или избавление. Речь идет о нашей, а не их повседневности. Как узнать о тех их действиях, что ускользнули от подобного нашего восприятия; как познать те чувства, которые движут ими, если они у них есть; как узнать, что их поведение изменилось — неважно, в нашем мире или в их собственном?
Хотя до нас дошли многие сообщения, описывающие события их жизни или дающие отсылки к явлениям их «повседневности», в них никогда не говорится ясно, откуда люди узнали об этих событиях или о привычках богов. Напомним, однако, что в течение золотого века люди жили подле богов и могли, передавая воспоминания об этом, удержать знание о них. Некоторые занятия людей предстают перед нами как продолжение, путем подражания, деяний богов.{15} Более того, в исключительных обстоятельствах тот или иной человек мог попасть в мир мертвых и вернуться оттуда — без сомнения, принося с собой бесценные сведения.{16} Похоже, у египтян существовала некая устная традиция, передававшаяся, в их представлениях, от начала времен. Наконец, в хранилищах библиотек были собраны настоящие сокровища — писания самого Тота, переписывавшиеся из поколения в поколение. Как считалось, этим богом было оставлено на земле в тайных местах множество текстов, которые мудрецам благодаря их терпению удалось обнаружить. Некоторые произведения, часто использовавшиеся египтянами — такие, как Книга мертвых или Книга Отверзания Уст, — были специально составлены для них Тотом.{17} Одна из таких книг, оставленная подле бога Хнума, стала неизвестным образом достоянием людей.{18} По-видимому, сами боги решили поделиться с людьми частью своих тайн, сбросив им с небес запись предсказаний.{19} Итак, текст у египтян служил средством обретения откровения и открывал доступ в мир богов.
О времени богов нам рассказывают преимущественно мифологические и магические тексты. Они сообщают об их делах, но, главное, открывают нам неожиданным образом множество любопытных деталей. В некоторых рассказах боги предстают перед нами в их собственных владениях. Текстов такого рода сохранилось не так уж много, но, судя по некоторым признакам, у египтян они представляли собой очень популярный и распространенный жанр с самых ранних времен.{20} То, что дошло до нас от демотической литературы, показывает, что этот жанр должен был особенно цениться в позднее время. Рассказы на мифологические сюжеты были предназначены для распространения, помимо ограниченного круга жрецов, не только в образованных слоях населения, но также, в устной передаче, и в народе. В рамках мифологического рассказа или магического текста мифы освобождаются от своего специфического ореола и приобретают повседневную обыденность. Сами свойства египетской письменности предоставляли возможность беспрепятственной трансформации священного в мирское, которая могла даже приобретать характер интеллектуальной игры. Не развлекался ли писец, воспроизводя сцену взвешивания сердца усопшего так, что, в употребленных им обыденных терминах, она приобретала качество чисто технической операции, в которой на первый план выходила лавочная бухгалтерия, применяемая для измерения веса?{21} В отличие от мифологических рассказов другие религиозные тексты очень редко представляют собой связное изложение, и нам приходится восстанавливать канву того или иного сюжета по отдельным, чаще всего кратким и обрывочным фрагментам. То, что известно о богах и их образе жизни из этих различных источников, большей частью связано со временем до их ухода от людей. Бунт людей положил конец золотому веку, и жизнь богов изменила свое течение. С тех пор только магическая практика позволяла получить доступ к их миру и даже познать его наиболее охраняемые тайны.
С другой стороны, в ритуальных сценах боги предстают перед нами в храмах. Наличие жречества, подчас многочисленного, наводит на мысль, что храм был для людей постоянным местом общения с богами. На самом деле, это иллюзия. На всех храмовых рельефах, целью которых было зафиксировать реальную последовательность ритуалов и которые, будучи вырезаны в камне, были призваны сохраниться навеки, лишь царь представал совершающим обряды перед богами и приносящим им жертвы. Присутствие в этих священных зданиях жрецов и людей было чем-то сугубо профанным и эфемерным и не оставило в их оформлении никакого следа. Когда они включаются в него, то лишь в качестве носильщиков культовых предметов, но не полноправных участников ритуала. Тексты четко говорят, что они — простые посланники царя, которые, коль скоро он не может являться повсюду в собственной плоти, обеспечивают в культовых местах его присутствие, зафиксированное рельефными изображениями. Тем более в пределы святилищ не получала доступа толпа рядовых верующих. Чтобы преодолеть подобное отстранение, люди измыслили для себя свои собственные культовые владения за пределами храмов, в собственных жилищах и гробницах, — однако они целиком и полностью принадлежали их собственной повседневности простых смертных. Именно жизнь жрецов и простых верующих формирует «социологию» египетской религии, которая во многом еще не написана, однако не она должна нас занимать. Их культовые действия составляют религиозную практику египтян, но не проливают света на догмы, служащие ее основой и объяснением. Рассматривая храмовые тексты и изображения как таковые, перестаешь воспринимать египетскую религию с позиции людей и приближаешься к теологической реальности, составляющей ее костяк Точное следование такому подходу позволяет определить подлинных действующих лиц церемоний и обрядов. Царь и боги, разумеется, представленные жрецами, обретают таким образом свое истинное место в постоянном взаимодействии, где царь, сын богов, играет роль посредника между их миром и миром людей. В мифе каждое событие, каждый акт, каждое слово имеют основополагающее значение, и ритуал, протекающий в храме — замкнутом сакральном пространстве на земле, — обеспечивает их повторение царем или тем, кто исполняет его роль. Это каждодневное устроительное деяние не ограничивается его регулярным воспроизводством в этом мире. Его повторение устанавливает космическое равновесие, но также и обнаруживает его слабости. Ритуал поддерживает одних и сдерживает, умиротворяет других.
Таким образом, вырисовывается система, в которой ее теоретические основы претворяются в действия согласно схемам, чуждым для нас, но не становящимся от этого менее императивными. Боги предстают в ней не столько «личностями», сколько проявлениями этих фундаментальных основ. Каждый бог в каждый конкретный момент играет роль, и каждая роль, в зависимости от конкретного момента, может быть исполнена тем или иным богом. Именно потому, что боги сыграли свои роли в космическом спектакле, они могут — и должны — играть эти же роли вновь и вновь в ритуале. Исполнение ритуала — это символ признания значимости божества. В рамках ритуала происходит отождествление не личностей божеств, а их функций. С этой точки зрения синкретические отождествления, подобные Амону-Ра или Птаху-Татенену, создают равенство между «разными» богами в их идентичной функции в данный момент. Эти функции, в конечном счете не столь уж многочисленные, сообщают свою соединяющую силу всему изобилию форм египетского политеизма. Именно они, воплощенные лучше всего в божественном семействе Гелиополя, будут в первую очередь интересовать нас в связи с мировой драмой, написанной ими и предназначенной для ее ежедневной имитации в обряде.
Описать повседневную жизнь богов, в их собственном мире или в соприкосновении с царем- посредником — означает восстановить канву мифа, не столько как нечто вымышленное в обоснование реальности ритуалов, сколько как особую реальность, исследовать которую без помощи этих ритуалов было бы невозможно. Кроме того, подобный рассказ значил бы, как сообщают нам наши источники, соприкосновение с миром богов без посредников. Итак, мы приглашаем читателя приступить непосредственно, в самом буквальном смысле слова, к странному процессу постижения мира, совершенно непохожего на тот, в котором он пребывает. Может быть, страница за страницей этой книги, он постигнет сокровенную логику действий египетских богов и сумеет поверить, вслед за древними египтянами, что эти существа на самом деле жили в их повседневности.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БОГИ В СВОЕМ МИРЕ[4]
