Ивлев остался один.
Прошел еще один автобус, а Наташи почему-то не было.
«Где же она?» – думал капитан.
Начал накрапывать мелкий дождь. А капитан Ивлев стоял и терпеливо ждал. Так он простоял примерно с час. Промокнув до нитки, он вернулся домой злой, как никогда.
«Хоть бы позвонила! На меня ругается, а что сама задерживается – это ничего. Это можно. Опять, наверное, пересдача», – задержку жены он отнес на счет производственных неурядиц магазина.
Наташа говорила, что теперь у них новый директор, а значит, в работе будут изменения.
«Дурацкая у нее работа», – думал капитан, поднимаясь по лестнице.
Еще не доходя до двери своей квартиры, услышал телефонный звонок. «Наташка!» Он мигом отпер дверь, вбежал в прихожую.
– Алло! Наташка, это ты?
– Это мы! – услышал он утренний голос и вздрогнул, потому что рядом с говорившим раздался голос Наташи.
Она плакала, звала его, о чем-то просила. И кто-то кричал на нее.
В первую секунду Ивлев растерялся, не знал что сказать. И тогда голос из трубки спросил:
– Чего молчишь?
– Послушайте, – произнес капитан.
Но голос в трубке его перебил:
– Заткнись, падла! Заткнись и слушай. Ты в почтовый ящик давно заглядывал?
Сердце закололо, и тупая боль разлилась по левой половине груди. «Боже мой!» – мысленно сказал Ивлев и ответил в трубку:
– Сегодня еще не смотрел. А что? – пытался он выведать, но из трубки рявкнули:
– Ну так посмотри! Только не падай в обморок. Сделаешь только хуже своей женушке. Иди глянь. Мы тебе потом позвоним. – И в трубке послышались частые гудки.
Ивлеву казалось, что они острыми иглами насквозь прокалывают его слух и сознание.
Он бросил трубку и, не закрывая дверь, побежал на площадку второго этажа, где на стене в два ряда висели почтовые ящики.
Открыв свой, он увидел конверт. Пощупав его и еще не распечатав, побелел лицом и затрясся. Руки, державшие конверт, дрожали.
Проходившая мимо соседка, округлив глаза, уставилась на него.
– Здравствуйте, – прошептала она. Заглядевшись, споткнулась о ступеньку, чуть не упала и сразу же убежала наверх.
Ивлев ничего ей не ответил. Он ее в этот момент не видел. Он не видел вообще ничего, кроме конверта.
Бережно держа конверт в руках, он вбежал в прихожую, разорвал бумагу и вскрикнул, увидев то, что в нем лежало.
Это был мизинец с левой руки, отрезанный по вторую фалангу. Мертвый, посиневший палец, перепачканный запекшейся кровью.
– Наташка! Наташка! Боже мой! Что они сделали! – прошептал Ивлев, словно боялся, что кто-то может его подслушать и тогда Наташе станет только хуже.
Он сел на пуфик рядом с телефонным аппаратом, закрыл лицо руками и заплакал.
Едва телефон тренькнул, собираясь зазвонить, Ивлев схватил трубку.
– Алло! – дрожащим голосом сказал он.
– Ну что, капитан, получил письмо? – спросил голос из трубки.
Ивлев молчал, чувствуя обреченность, и трубка рявкнула:
– Я не слышу! Получил?
– Получил, – подавленным голосом ответил капитан.
Трубка помолчала, а затем тот же голос продолжил:
– Сам виноват! Тебя предупреждали. Смотри, дернешься еще, получишь в посылке голову жены. Выбирай сам, что для тебя лучше.
– Я согласен. Я сделаю все, что вы скажете. Только не убивайте ее. Она здесь ни при чем, – попросил Ивлев, надеясь пробудить у преступников хоть малейшее сочувствие.
– Да. Она баба красивая. Какие у нее титьки! Ты ведь не хочешь, мент, чтобы мы ей отрезали титьки?
Ивлев обреченно молчал.
– Я спрашиваю, ты не хочешь? – закричала трубка.
– Не хочу. – Ивлев старался держаться спокойно. По крайней мере, нельзя показывать страха, иначе станешь игрушкой в их руках.
– Слушай сюда. Мы не станем ее убивать, если ты все сделаешь, как мы тебе скажем.
– Сделаю, – пообещал капитан, тут же засомневавшись. Ведь сделать он мог не все. Но не станешь же этим людям объяснять такие тонкости. Это может навредить Наташе.
«Наташка, милая моя! Прости меня! Я не сумел тебя уберечь от беды. Не сумел. Но я постараюсь вытащить тебя. И, клянусь, я отомщу этим негодяям! За все отомщу!»
Потная рука сжимала рукоять пистолета. «Я их застрелю! А потом пусть меня привлекут к ответу. Ей- богу застрелю!»
– Верни нам шестьсот тысяч долларов. Мы их заработали. Если ты их сдал в казну, горе тебе, мент. Жену не увидишь!
Он хотел сказать, что у него нет такой суммы и откуда она может быть, если за всю свою жизнь он больше ста долларов не держал в руках. Но побоялся – вдруг они не поверят и убьют Наташу.
– Нет, нет! Я ничего не сдавал! Правда. – Ивлев хотел спросить, почему они решили, что доллары у него, но трубка сказала:
– Тогда гони баксы. Только не забудь – шестьсот тысяч. Отдашь их, получишь назад жену. Не отдашь – голову ее в посылке. Срок тебе до завтрашнего вечера. Мы тебе еще позвоним, назначим встречу. Только смотри, придешь со своими сыскарями – сделаешь жене хуже. Нам терять нечего. А за шестьсот тысяч долларов я не только твою жену убью, но и мать свою готов сварить в котле и съесть. Делай выводы, мент.
Ивлев хотел уточнить насчет встречи, но в трубке сказали:
– Жди. Мы тебе еще позвоним. Время пошло. Готовь доллары.
И опять частые гудки.
Даже когда Ивлев положил трубку, они звучали в его голове, словно отсчитывали роковые секунды.
– Время пошло, – повторил Ивлев.
Он вскочил, подошел к окну.
На улице хлестал дождь. Приближался вечер. Было только семь часов, но из-за спустившейся с неба серости казалось – вот-вот и стемнеет.
– Шестьсот тысяч! Где мне их взять? Где? Почему они думают, что я могу отыскать эти шестьсот тысяч? Не понимаю! Неужели они все-таки думают, что мы нашли у Шелухина доллары? Но почему я? Как старший группы? Не понимаю. Ничего не понимаю. – От отчаяния Ивлев не находил себе места.
Для начала позвонил на АТС, назвал фамилию, номер телефона, спросил, откуда был звонок, и, к своему крайнему огорчению, услышал ответ: номер зафиксировать не удалось.
Не сдержавшись, наорал на телефонистов, потом позвонил Квасову:
– Игорь, не задавай вопросов. Срочно приезжай ко мне. Остановись где-нибудь за два дома до моего и сиди в машине. Я сам к тебе выйду. Все понял? Давай скорей.
Наверное, Квасов все понял. Спрашивать он не стал, коротко ответил:
– Через десять минут жди. Я мигом.
Ивлев даже не успел поблагодарить.
Аккуратно завернув отрезанный палец в носовой платок, он положил его в карман пиджака и засек время.
