— Ты опять здесь! — злобно проговорил Купсик.
И я наполовину втиснулся в стену, чтобы на этот раз в любой момент быть готовым ринуться обратно домой!
— Не надо было тебе прилетать сегодня! — крикнула мне Екатерина. — А теперь, — сказал она, окинув грустным взглядом своих соратников, — извини, Сергей Александрович — сам виноват!.. Зоя Карловна радостно потирала свои ладошки, пританцовывая возле извивающегося хвоста Дьявола. Старик и удав посматривали на меня, успевая миловаться друг с другом.
— Пора кончать с ним! — будто подсказал Остапу Моисеевичу художник.
— Бронь! — оранул, оскалившись, Магистр.
— Бронь! — завопили все астральщики. — Бронь ему! Бронь!
Я рванулся в стену и беспрепятственно — выскочил на улицу и подумал на лету: 'Бронь не сработала…'
'. Я летел свободно, за мною никто не гнался…
И вот я оказался уже дома, у себя в комнатке, завис над диваном и помыслил. 'Да…
И сегодня мне не удалось задуманное: рассекретить этих негодяев!.. Ну, да ладно, Остап Моисеевич, — еще встретимся!..' После этих размышлений я подплыл к своему земному телу и начал привычно возвращаться в него, но не тут-то было! К моему удивлению и ужасу, я не мог этого сделать!.. 'Что за чертовщина?!' — возмутился я и попробовал еще раз вернуться в свое земное тело, но и на этот раз у меня ничего не вышло!.. Потом я попробовал еще и еще, но все мои попытки вернуться обратно в земное тело оказались тщетными…
Я стал волноваться: я метался туда и сюда над своим лежащим неподвижно земным телом…
И уже наступило утро, а я так и не вошел, так и не проснулся на диване…
Шли томительные дни…
На улице теперь с самого утра просыпалась ливневая, обильная жара, засыпала лишь в сумерки…
Врачи поставили диагноз — летаргия…
Моя мама не ездила больше в творческие командировки, после своих лекций в университете спешила скорее домой. Под ее глазами теперь появились отеки, но мама оставалась гордой пред горем, уверенной в близкой благополучности. Она ухаживала за моим земным телом и, бывало, часами просиживала возле моего изголовья, и ей даже и невдомек было, что я в это время — все вижу. Чувствую и медленно оплываю свою комнатку, пробую дотрагиваться до вещей, прежде доступных мне, а иногда обнимаю маму, пытаюсь ее успокоить, и от этого она, случалось, вздрагивала всем телом, будто приходя в себя от дремы…
Конечно же я мог продолжать жить, и неплохо, в астральном мире, и меня, часто, так и манило — вырваться из комнатки и «надышаться» астральным всевозможьем!.. Но я ожидал чуда. Я надеялся: а вдруг как удастся мне возвратиться в свое земное тело, и потому, каждый день, и по нескольку раз, — я пытался это сделать…
…Иногда приходили врачи, а иногда товарищи, родственники, знакомые…
Навещала Аня… Но каждый день прибегала Вика и заботилась обо мне: она целовала меня в губы, а я не мог ощущать этих поцелуев, слов, ведь целовали не меня, а тот манекен, спящий слепок моей души на диване…
Однажды навестил меня и Паша Мечетов, мой друг, прозаик и поэт.
— Я же говорил, — сказал он вслух, обращаясь к моему земному телу, когда моя мама вышла на кухню приготовить для Паши чашку чая. — Не стремись к Богу, Сергей!.. Как-то приехал и Юра Божив, друг и поэт из Москвы: он часто приходил ко мне, остановился пожить у Вики. Медленно шло время…
В один из глубоких вечеров в дверь нашей квартиры кто-то постучался, потом продолжительно просигналил звонок. Мама уже спала…
Сонная, она вышла в халате в прихожую и включила свет. Я тоже выплыл в прихожую. Но я не протиснулся сквозь стену, чтобы посмотреть первому на таинственного гостя, стоящего там, на лестничной клетке: хотелось встретить его по-земному, вместе с мамой. Мама открыла дверь…
'Господи!.. — воскликнули все мои чувства. — Господи!..
' И я заметался по прихожей в надежде: объяснить, вмешаться или еще что-нибудь!.. На пороге стояла Наташа!.. Живая, а на руках у нее был ребенок, запеленутый в легкое одеяльце!..
— Вам кого? — спросила удивленно мама у возникшей пред нею девушки.
— Я Наташа… — сказала девушка. — А это, — и она бережно откинула треугольник одеяльца, и лицо младенца обнажилось. — А это Сережина дочь, Сабина…
— А… Вы… — медленно выговорила мама.
Я замер в ожидании ответа и смотрел на Наташу тревожно.
— Жена… — тихо сказал Наташа.
Конец первого романа.
