братьев, оставляя двух женщин одних. Мэйрин, естественно, была опустошена, но реакция ее мамы была еще хуже. Она лишилась рассудка, в течение двух лет Уна жила в таком состоянии, а Мэйрин присматривала за ней все это время.
Мэйрин описывает ужасную ночь, во время которой ее мама бегала нагой по дому, накладывая злые заклинания своей собственной кровью. Двумя днями позже тело Уны прибило к берегу. Уна, неспособная овладеть своей печалью, должно быть, забрела в океан и, не сопротивляясь, позволила волнам настигнуть ее. Мэйрин после этого описывает начало длинной серии явления привидений, продолжавшихся годами. Она пыталась контролировать феномен различными методами.
Последние несколько страниц книги исчезли. Какой Рованванд уничтожит книгу — тем более Книгу Теней? Что было написано на них? Я должна изучить эту книгу более тщательно. Я рассказала маме, что я нашла, и она казалась очень заинтересованной. Может ли быть, что, в конце концов, у нас есть что-то вроде ответа на нашу проблему с призраками?
— Ивэн
Когда я говорила Морган, что знаю, что делаю, я, вероятно, чуть-чуть преувеличила. Я знала, что я сбегаю, что собираюсь в Глостер, и что еду туда немедленно. Что касается деталей — ну, я совершенно не проработала их.
Я была всего лишь человеком, ожидающим автобус на автовокзале, в полночь, для отправления в Нью-Йорк. Я использовала мою банковскую карточку, чтобы купить билет, затем присела. Мне казалось, будто я очутилась в отвратительном фильме недели о подростке, покинувшем дом, садящемся на автобус до большого города. События такого рода просто не могли происходить со мной. Но это было реально, и я была одна, взволнованная и почти окоченевшая от ожидания. К счастью, я удачно выбрала время, и мне придется подождать только несколько минут до того, как автобус придет.
Примерно через три часа я наблюдала огни Нью-Йорка на расстоянии. Хотя я люблю большие города, Автобусный терминал Портового управления (автовокзал в Нью-Йорке на Восьмой авеню, самый крупный в мире), где мы в конечном итоге остановились, наверное, самое последнее место, где я при нормальных обстоятельствах хотела бы оказаться в 3 часа ночи в воскресенье. Несмотря на то, что он был менее набитым, чем обычно, в нем всё еще было полно людей, разгуливающих повсюду. Большинство этих людей смотрели голодными пристальными взглядами; некоторые из них переговаривались друг с другом. Казалось, каждый разглядывает меня — невинного подростка с набитой спортивной сумкой.
Согласно видеомонитору, следующий автобус до Бостона отбывал в 4 часа утра, так что я должна была убить час. Я снова использовала банковскую карточку для покупки билета, позаботившись о том, чтобы положить ее отдельно от сумки, по крайней мере, на время. Также мне чрезвычайно нужно было в дамскую комнату, но не было никакого шанса, чтобы я рискнула зайти в одну из тех запущенных женских уборных.
Адреналин убывал. Я дрожала. Я прошла мимо телефона и подумала, не воспользоваться ли им. Я совсем не была готова звонить моему отцу. Морган? Мэри Кей? Слишком поздно. Их родители сойдут с ума. Я могла бы позвонить Хантеру. Его папа не был бы против, если бы я позвонила так поздно (один из плюсов того, что вы позволяете жить вашему отцу в вашем доме, а не наоборот). Но сдается мне, что Хантер, по всей видимости, не будет в восторге от моего побега, а я совсем не хочу выслушивать лекцию.
Нет. Я решила уехать и теперь собиралась довести дело до конца. Так что было немного страшно… скоро я буду в Глостере. Я сидела и посматривала на экран с прогнозом погоды, который обновился примерно двести раз перед тем, как пришел автобус.
Автобус до Бостона был практически пустым, поэтому у меня имелось два сиденья в распоряжении, удобных и рядом с водителем. Это придавало мне ощущение большей безопасности. Казалось, он не замечал ничего странного в том, что я была одна. Думаю, это был один из распространенных способов побега, которые он наблюдал до этого не раз — всего лишь то же самое, что моя мама совершила 30 лет назад. Подложив сумку под голову, я закрыла глаза и сразу провалилась в сон.
Мне снова приснилась русалка. На этот раз это была ночь, и мы обе сидели на берегу. Теперь море было спокойным. Русалка спряталась под зеленой вуалью и указала на луну, которая в виде крюка низко висела над водой — нарастающая луна. Долго мы сидели в тишине; затем волна накрыла песок. Когда она отхлынула, пляж пылал рунами и гаэльскими словами. Все пространство между нами наполнилось мистическими надписями. Пришла другая волна и смыла всё это, оставляя пляж обнаженным и песчаным. А когда я посмотрела на русалку, она исчезла. Я проснулась, только когда автобус прибыл на Южный Вокзал Бостона, самое большое в городе депо автобусов и поездов.
Я выяснила путем изучения разноцветных складных транспортных карт и опрашивания нескольких пассажиров, что мне необходимо преодолеть две линии метро, чтобы попасть на Северную Станцию, где я смогу сесть на поезд до Глостера в семь-тридцать. Оттуда поездка до Глостера займет примерно час. Мои мозги стали ватными и неподвижными после избытка эмоций и слишком краткого сна. Цветные маршруты на картах казались невозможными путеводителями. Но я подключила некоторый скрытый резерв энергии и мыслительной силы и ухитрилась зайти в метро и пересечь город. Уже третий раз за несколько часов я ждала очередной поезд на платформе. Если бы только у меня был автомобиль, думала я. Мир стал бы намного проще.
Я думала о моей постели в Видоус Вейле, разобранной, готовой, чтобы в нее забраться и насладиться. Несомненно, ничего больше не осталось в моей комнате, за исключением моей кровати. Мой папа, наверное, на ногах. Я уверена, что он не спал всю ночь.
Телефон был позади меня. Автоматически я потянулась и набрала домашний номер. Кто-то схватил телефон с первого гудка. Это был мой папа, который отчаянно взял на себя расходы за звонок.
«Алло? Алиса?»
«Это я, пап», — ответила я, испуганная настойчивостью в его голосе.
«Алиса, где ты?»
«Всё в порядке, пап», — сказала я, продолжая следить за железнодорожными путями. «Я в порядке. Мне просто нужно… немного времени».
«Времени? О чем ты говоришь?»
«Просто это слишком много для меня, чтобы принять», — вздохнула я.
«Алиса…», — начал он. Он говорил озадаченно, словно не знал, что будет более эффективно: быть рассерженным или жалостливым.
«Я не просто сбежала», — сказала я. «Я собираюсь повидаться с маминой семьей».
У него не было идеи, что на это ответить. Я с тем же успехом вполне могла сказать, что надеюсь медленно доплыть до Китая. Мама никогда не говорила о своей семье, поэтому папа всегда полагал, что она, должно быть, была ужасной, раз заставила маму сбежать в восемнадцать лет. Из того, что он рассказывал мне, следовало, что мама совсем не была бунтаркой.
«Есть много вещей, о которых ты не знаешь», — добавила я. Преуменьшение года. «Они знают, что я приеду. Они хотят увидеть меня. Я должна ехать».
«С меня хватит, Алиса», — сказал она, выбирая сердитый подход.
«Я только говорю тебе», — продолжила я, — «чтобы ты не волновался. Я в безопасных руках, не на улицах где угодно. Я еду в дом маминого брата. Нет необходимости звонить в полицию или типа того».
«У твоей мамы никогда не было брата!» — сказал он ломающимся голосом.
«Был», — возразила я. «Он живет в прекрасном месте. Всё хорошо. Я в порядке. Мне всего лишь нужно подумать. Я обещаю остановиться там, где безопасно — просто, пожалуйста, не звони в полицию. Я обещаю, что позвоню».
«У меня есть выбор?» — в конце концов, спросил он.
«На самом деле нет», — призналась я.
«Я люблю тебя, Алиса. Ты знаешь это, не так ли? Я знаю, ты была…».
Поезд подъезжал.
«Я люблю тебя, пап». У меня перехватило дыхание от этих слов. «Мне надо идти. Прошу, не волнуйся обо мне».
Полагаю, он называл мое имя, когда я повесила трубку. Мои руки тряслись, а мои глаза щипало. Вперед, думала я. Теперь нет пути назад.
Я опять отключилась в пригородном поезде, прислонив голову к окну. На этот раз снов не было. Я
