головного мозга. Прежде, чем Хафиз ее увел, Ясмина подвизалась танцовщицей в стрип-баре при нулевом тяготении.
— Карина, моя маленькая лилия! — окликнул Хафиз свежеобретенную супругу. — Умоляю, не перенапрягись, пытаясь телепатически связаться с линьяри! Вскоре они проснутся сами, а я боюсь, что твое прекрасное личико покроют морщины тягот. Присядь, отдохни, а я распоряжусь, чтобы нам принесли освежающего, дабы восстановить твои паранормальные силы.
Целительница улыбнулась ему с таким доверием и неподдельной любовью, что все возражения Рафика против дядиного брака растаяли, точно лед на Лябу, и он искренне порадовался, что не успел еще проговорить обвиняющее «хищница». Никто не усомнился бы, что эти двое бесконечно влюблены друг в друга. И все же, вспоминая циничные дядины тирады на темы женщин и брака, Рафик не мог не найти забавным, что именно Хафиза Харакамяна захлестнула сиропная волна романтики.
— Что тебя так развеселило? — полушепотом поинтересовался Калум после того, как Рафик приветствовал Карину со всем почтением, которого заслуживала дядина супруга, и удалился в другой конец салона, чтобы там от души посмеяться.
— Хафиз, — ответил Рафик. — Увидеть, как он воркует с этой… я хочу сказать, с моей любимой тетей… ты бы слышал, как он цитирует строфы древних поэтов Земли о женщинах и браке! Обычно он сравнивал свадьбу с покупкой лошади.
И он по памяти привел любимое дядино четверостишие:
Коли скажет барышник — прекрасней того не видал скакуна белый свет —
Кто, не видев зубов, за коня даст кошель полновесных монет?
Коли скажет молва — затмевает та дева красою весь свет,
Ты, безумец, поверишь молве, и не примешь отказа в ответ!
— А если ее сын вместо тебя получит наследство?
— Разве не начертано в Книге Третьего Пророка: «Не считай свет далекой звезды среди достояния своего, ибо пока свет ее достигнет тебя, уже погаснет звезда»? Калум, я не так глуп, чтобы рассчитывать на наследство крепкого и нестарого еще родича. В то время, как, работая на дядю Хафиза, я сколотил попутно собственное, весьма внушительное состояние… которое, к слову сказать, ему придется у меня одалживать. — Рафик повысил голос. — Дядя, как поживает кредит Дома Харакамянов после недавних бедствий?
Хафиз прервал беседу, которую вел вполголоса с адмиралом Икваскваном и Джонни Грином.
— Каких бедствий, о возлюбленный мой племянник?
— Э… сорвавшиеся сделки, и… э… оплата… — Рафик запнулся. Карина в роли дядиной супруги настолько потрясла его, что он не заметил даже, как подошел Икваскван, и теперь вынужден был поспешно проглотить несколько нелицеприятных слов в адрес «корыстолюбивых наемников».
Хафиз улыбнулся, не разжимая губ, той широкой ухмылкой, которой его соперники боялись, словно огня. Обычно это означало, что он только что сорвал банк.
— Признаюсь, в начале мы столкнулись с некоторыми трудностями, — вежливо согласился он. — Собственно говоря, мы с Дельзаки Ли вынуждены были пойти на слияние наших предприятий, чтобы покрыть ликвидными капиталами первоначальные огромные расходы. Однако торговые связи и капитал Дома Ли в сочетании с моей превосходной системой связи дали нам такое преимущество, что уже сейчас, как я рад вам объявить, Дом Харакамянов-Ли контролирует большую долю общегалактического рынка, чем прежде… и, судя по рассказам мистера Грина, технологии с захваченных кораблей кхлеви позволят нам быстро возместить первоначальный ущерб. Также, — задумчиво добавил он, — остается вопрос торговых соглашений с линьяри. Но теперь, когда мы с Дельзаки уже не соперничаем, и его можно будет разрешить ко взаимной выгоде.
— Дом Харакамянов-Ли? — переспросил потрясенный Калум.
— А что такого? — полюбопытствовал Гилл. — По-моему, неплохая идея.
Пилот застонал.
— Гилл, ты ничего не понимаешь в бизнесе! Если эти двое… жадных старых пиратов… стакнулись… да еще готовы получить просто неприличные прибыли от первого контакта с единственными встреченными нами инопланетными расами… скажем проще — кхлеви начинают казаться по сравнению с ними мелкой и незначительной угрозой!
Икваскван прокашлялся.
— К вопросу о прибылях, — вставил он, — половина захваченных технологий кхлеви принадлежит Красным Браслетам.
— Треть, — быстро поправил Хафиз.
Адмирал заткнул большие пальцы за пояс и раздумчиво покачался на пятках.
— По нашему соглашению, военные трофеи делятся в равных долях между договаривающимися сторонами. Поскольку дома Харакамянов и Ли теперь составляют единое целое, то они являются одной стороной в контракте, и должны разделить выручку от использования трофеев со второй стороной — то есть с нами.
— Треть, — твердо заметила Надари Кандо из-за спины Хафиза. — Поначалу это тебя устраивало. Икки, не мухлюй.
При виде телохранительницы черты лица Иквасквана заострились еще больше.
— Но…
— Э’коси Тахка’йо, — пропела Надари в потолок, будто личного изобретения мантру. — М’он На’нтау. И, конечно, Скомитин. Ты не забыл Скомитина, Икки?
— Скомитин мертв, — торопливо парировал Икваскван.
Надари мило улыбнулась ему.
— А я — нет… Верно, Икки?
Она тоже покачнулась на пятках, но поза ее выглядела куда менее напряженной: одна рука — в кармане облегающего черного комбинезона, вторую телохранительница вовсе заложила за голову… и Калум вдруг вспомнил, что, по слухам, в тугих черных косах, узлом стянутых на затылке, прячутся отравленные стрелки.
Икваскван нервно облизнулся.
— Ты в полном расцвете сил…. как и я. Надеюсь, так оно и останется! Ладно, треть, — чуть громче произнес он, оборачиваясь к Хафизу. — Согласно первоначальному контракту. Упаси меня Бог обманывать почтенных клиентов! О Красных Браслетах, как о безупречно честных солдатах, говорят по всей Галактике.
— Что именно говорят, он не сказал, — буркнул Калум Рафику на ухо.
— При дамах такого и не скажешь, — отозвался тот негромко.
Чтобы поделить трофеи на три равных доли, потребовалось изрядно поторговаться, поскольку ни Икваскван, ни Хафиз не собирались до начала дележки подпускать противника к захваченным кораблям для детального осмотра. А к тому времени, когда компромисс был достигнут, возникло еще одно осложнение. Дес Смирнов и Эд Минкус, уже отдохнувшие и оправившиеся от испытаний, заявили свои права на захваченный ими на Рушиме десантный катер, получивший имя «Джурден».
Икваскван выслушал их претензии в молчании, оглядывая своих самых младших офицеров с головы до пят и с пяток до макушки.
— Какой вербовщик, — поинтересовался он наконец, — приволок их на борт? Если бы я знал, что моим командирам так не хватает пушечного мяса…
— Эй, — перебил его Дес, — мы опытные офицеры! Служили в кездетской Страже Мира!
Он напыжился, расправив плечи и пытаясь выглядеть, как мог, воинственно и сурово.
— Ча! Хёвётьявак, тсиёвётийя’те! — оборвал его Икваскван на родном языке. Надари расхохоталась. — Безмозглые разгильдяи, которые позволили себя взять в плен каким-то грязеробам… Я уже о вас наслышан. Понимаете, — признался он Хафизу, — порицания заслуживает не мародерство, а некомпетентность. Если пройдет слух, что я принял к себе этакие отбросы, надо мной вся Галактика смеяться будет. Я даже уволить их — и то не могу! — Он вздохнул. — Нельзя же позволить им уйти с рассказом, что они, хоть и недолго, были офицерами моих Красных Браслетов. Остается единственное решение. — Рука его потянулась к бластеру в кобуре, ясно демонстрируя ход адмиральских мыслей.
