- Сам знаешь, зачем, - буркнул боярин, не испытывая страха.
- Разве мой народ навредил тебе?
- А кто емцов наших стребил?
- Они сами виновны в своей судьбе. Требовали слишком многого. Мой народ кроток и незлобив, но умеет постоять за себя.
- Все вы - бесовское семя. А тебя я не боюсь. Так и знай.
- Ты злобишься, и тем проявляешь слабость. Ты некрепок в своей вере, а потому подвержен моим чарам. Но главное, что ты ищешь опасность не там, где она сокрыта.
- А где ж она сокрыта?
- В тебе. В Ядрее. Во всех вас.
- Ладно болтать-то, - огрызнулся боярин.
- Даже сейчас, трясясь от страха, ты не понимаешь, что боишься только самого себя.
Голос помолчал, с каким-то сожалением созерцая человека. Завиду даже показалось, будто лик вздохнул.
- Возвращайся домой, боярин. И остальным скажи, чтоб возвращались. Не будет вам удачи в этом походе.
- Значит, страх и тебя гложет? Боишься Христа-то?
Голос издал какой-то звук, похожий на смешок.
- Как ты думаешь, кто я?
- Известно кто - Нум-Торум, здешний Господь. А вернее будет сказать, бес.
- А может, я и есть Христос, только югорский?
- Не болтай! Христа распяли за грехи наши...
- Что с того? Распяли, а потом воскрес. И вознёсся на небо.
Боярин засопел.
- Ты - властелин местной погани. Мне ты не страшен. Всё равно новгородская секира сильнее ваших кудесников будет. Скоро придут сюда лесорубы и снесут ваши капища и священные рощи. Помяни моё слово...
Голос опять насмешливо кхекнул.
- Помяну, Завид, обязательно помяну. Но и ты его не забывай, когда люди твои отрекаться от своей веры станут.
- Врёшь! Не бывать тому!
- А пошто тогда оберег языческий носишь? Тянешься ты душою к нам, древним владыкам.
- Оберег этот мать дала. Память это...
- На память не молятся, Завид. Память лелеют. Не лукавь со мной. Ведь я и есть твой страх.
- Ты - идолище богомерзкое, вот кто! И я плюю на тебя.
Боярин набрал в рот слюны и харкнул. Плевок подлетел и упал ему на лицо. Звёзды мгновенно исчезли, словно кто-то дунул на свечи, и боярин погрузился во тьму. Ошеломлённо озираясь, он выпростал вверх руку, поводил ею в темноте, затем вытянул её в сторону и упёрся пальцами в тряпичную стену. Всё ясно. Он в чуме. Но откуда взялось звёздное небо?
Завид стёр слюни со щеки, сел, потёр тяжёлую голову. Перед глазами запрыгали искорки, накатила и спала красная пелена. Он откинул полог, вдохнул морозный воздух и на четвереньках выполз наружу. По снегу метались корявые тени. Багровые отсветы ложились на утрамбованную днём поляну. Боярин помотал головой, соображая. Кругом торчали чумы, меж них теснились нарты и олени. По всему выходило, что он в новгородском стане.
До его уха донеслись обрывки разговоров.
- Славно горит!
- Кто поджёг-то? Наши что ль?
- Гадай теперь! Вроде, бьются там...
- Да почём знаешь? Может, запалили ненароком!
- А с чего зырянин тут голосил? Не слыхал, что ль?
- Да он дивный. Одно слово - чудин.
Завид Негочевич тяжело поднялся на ноги, поглядел на зарево, дрожавшее над кромкой леса. Багрово-розовый шар, не опадая, подпирал собой звёздную пропасть, словно само солнце решило выбраться из подземной реки прежде срока и рвалось вверх, выжигая себе путь в громадном плаще Этпос- ойки - владыки ночи.
На краю стана собрались челядины и, разиня рты, наблюдали за чудесным зрелищем. Там же стоял и поп Иванко, непрерывно крестившийся и бормотавший молитву. С верхушек деревьев на людей сигали огромные тени. Боярин поднял глаза: в переплетении ветвей он увидел тёмных волосатых тварей с горящими жёлтыми глазами, раза в два больше человека, с длинными когтями и острыми, как шлемы варягов, головами. Скаля клыки, твари странно извивались, будто плясали, а зарево чертило жуткие фигуры на снегу. Завид Негочевич издал громкий рык.
- Пошли прочь, исчадья ада!
Челядины обернулись, их лица повеселели.
- Оклемался, боярин? Не надо ли чего?
Завид направил указующий перст на кривляющихся бесов.
- Слуги нечистого явились, чтобы потешаться над вами, а вы и ухом не ведёте. А ну хватайте секиры да колья, и ты, батюшка, тоже с нами иди. Здесь одним оружьем не управиться. Здесь слово Божие потребно.
Смерды перевели взоры на деревья.
- Не серчай, Завид Негочевич, а только пусто там. Тьма и тьма. Уж ты прости нас, убогих.
- Молчать! Запорю. Ну-ка взяли оружье в руки. Где мой меч?
Людишки засуетились, забегали по стану, вытаскивая кто рогатину, кто секиру, кто лук со стрелами. Вскорости принесли и боярский меч в ножнах. Завид не стал перепоясываться, вытащил клинок и махнул рукой.
- Пошли за мной. Сейчас мы им зададим. Узнают, каково насмехаться над Христовым воинством.
- Истину молвишь! - вдруг возопил священник. - Вижу, снизошёл на тебя дух Божий! Ангелы вострубили бой с отребьем Сатаны. Аллилуйя, боярин! Руби их мечом Гедеона, покуда все не полягут! Благословляю тебя на битву.
Завид зашагал прямо в чащу. За ним робко потянулись людишки. Замшелые сосны истуканами выплывали из мрака, пышные ветви елей перепончато липли к тулупам, невидимые в темноте кусты цеплялись за одежду, с треском скребя по ткани. Вои спотыкались о засыпанные снегом валуны, где-то далеко за деревьями огромным багровым оком мигал пожар в югорском городке. Оттуда доносились крики, звон металла, глухие удары чего-то тяжёлого о землю. Наверху, в густых уродливых кронах, метались непроглядно чёрные призраки с жёлтыми буркалами.
- А ну слезай, - орал им боярин, потрясая мечом. - Ишь забрались, погань проклятая. Слезай, говорю. Биться будем.
- Ты кому это говоришь, господине? - осведомился бородач, недавно привезший его в стан.
- Ослеп, дубина? Тварям этим, что по деревьям шастают. Ужо я им покажу.
Челядины задирали головы, пытаясь высмотреть таинственных созданий, но ничего не видели. Однако боярину перечить не смели. Поп опять заголосил:
- Осанна тебе, Завид Негочевич! Глаза твои зрят незримое, чуют нечувственное. Бог дал тебе сей дар, дабы покарать нечистого...
- Подействуй-ка на них распятием, отче, - велел боярин.
Священник схватился за медный крест, висевший на груди, поднял его кверху.
- Изыди лукавый, изыди нечистый! Прочь отродье сатанинское! Отступись от рабов Божиих!
Он бесновался и прыгал по сугробам, а чудища таращили на него жёлтые глазищи, шипели и щёлкали языками.
- Никак припекает? - торжествующе крикнул им Завид Негочевич.
