телефону. Мне было больно приезжать в этот дом.
— Позвонить вам, когда она появится?
Я немного подумал над его предложением.
— Нет, не думаю. Я искал ее. Теперь очередь за Мэйси.
— Нет? — Он явно не поверил. — Что с вами творится, мальчик мой?
Во-первых, мне не понравилось его обращение. Во-вторых, Мэйси ясно дала понять, что не любит меня. Если бы она меня любила, то смогла бы перешагнуть через все условности. Значит, наши отношения в дальнейшем не имели смысла.
— Я сделал все, что мог, Харви. Мэйси не захотела стать частью моей жизни, и лучше оставить ее в покое.
— Но она любит вас, — заспорил он, — но боится. Она еще никогда никого так не любила.
— Но я-то любил, — напомнил я.
Я хорошо знал, что и Ханна по-настоящему любила меня. Мэйси
— Дайте девушке еще один шанс, — попросил Харви.
Я улыбнулся его попытке защитить ее. Он мог спорить сколько угодно, но все его аргументы были биты, поскольку Мэйси исчезла и не хотела появляться.
Я уверял Харви, что между мной и Мэйси все кончено, но тем не менее просидел несколько часов перед телевизором, уставившись на экран, переключал каналы и искал повторение рекламного ролика с Мэйси. Только бы снова ее увидеть.
Уязвленное самолюбие подстегивало меня. Чтобы доказать, что я готов забыть Мэйси, я пошел на свидание вслепую и даже провел приятно время с женщиной по имени Кэрри, подругой Мелани, жены Патрика. Кэрри была очень милой и привлекательной, но, к сожалению, она не была Мэйси. Она с готовностью весело смеялась, но не вызвала во мне ответный смех. Мое сердце не дрогнуло. Кэрри ведь не пыталась накормить меня кормом для кошек и не притащила уличного пса домой, чтобы взять под свой кров и защиту.
Одного свидания мне хватило, чтобы я понял, что не забыл Мэйси и не смогу жить без нее дальше, как надеялся.
Меня беспокоило, что она так и не закончила настенную роспись в офисе. Каждый раз, проходя мимо по коридору, я смотрел на джунгли, на всех этих забавных попугаев, маленького жирафа и думал о Мэйси.
Все в ее жизни тоже напоминало неоконченную картину. Благие намерения, но ни одного дела, доведенного до конца. То одно, то другое непрерывно отвлекало ее от завершения. Видимо, это перешло и на отношения с людьми, и я был для нее еще одним незавершенным проектом, брошенным вместе с фреской.
Может быть, причина кроется в ее детстве? В наших продолжительных телефонных разговорах, когда мы болтали обо всем по нескольку часов, она всегда неохотно рассказывала о семье. Домашние проявляли мало терпения к необычному складу ее характера, ее оригинальности. И не интересовались ее занятиями. Единственным человеком в семье, понимавшим ее, была бабушка. Я тоже полюбил Мэйси, такую изменчивую и импульсивную, но не мог докопаться до истинной причины того, что заставляло ее бросать неоконченными все свои проекты. Почему уходила от людей, боясь серьезных отношений?
В первую неделю августа Линда, увидев, как я стою и рассматриваю фреску, спросила:
— Хочешь, я найду кого-нибудь закончить картину за Мэйси?
— Нет, спасибо.
— Забавно. Взяла и пропала, но почему?
—
Я пошел к очередному пациенту.
— Перед тем как ты войдешь, хочу предупредить, что это необычный пациент.
— Спасибо за предупреждение.
У нее на лице было странное выражение, я не мог понять, в чем дело. Не спрашивая больше, решил посмотреть сам.
Я вошел и увидел Харви, расположившегося в кресле для пациентов.
— Харви! — Я был поражен.
— Я, как все прочие, предварительно записался. — И он вызывающе скрестил на груди руки.
— Напоминаю вновь, что я педиатр.
— А я напоминаю, что пришел в назначенное время. И вы не можете отказать мне в помощи.
— Нет, конечно.
Если уж Харви ищет помощи у медиков, я сделаю все, что в моих силах. Надо показать его специалисту, сам отвезу его. Я уже успел полюбить этого старика, как и Мэйси, а может быть, сильнее. Потому что никогда не бросил бы его так, как сделала она.
— Вам лучше успокоиться.
— Все так плохо? — пошутил он.
Он упоминал, что испытывает иногда боли в груди, и я подозревал, что дело в его сердце, хотя он не выглядел хуже, чем в первый день нашего знакомства.
Я взял стетоскоп.
— Давайте сначала я вас послушаю.
— Я здесь не из-за моего сердца.
— Ладно, — я отложил стетоскоп, — тогда зачем вы здесь?
Он немного помедлил с ответом. Потом так и пригвоздил меня к стулу пронизывающим взглядом.
— Мэйси вернулась.
Хорошо, что в этот момент я сидел. На мгновение потерял дар речи. Потом спросил:
— И когда это случилось?
— Пару дней назад. Она плохо выглядит.
— Ах так… — Я старался принять равнодушный вид; хотя с языка у меня готово было сорваться множество вопросов, я не хотел, чтобы Харви заметил мою заинтересованность.
Старик хмуро и выжидающе смотрел на меня, но я уже давно не боялся его грозного вида.
— Она похудела так, что дальше некуда. — Он поджал неодобрительно губы и покачал головой. — Кожа да кости.
— Очень сожалею. — И действительно это было так. — Куда она ездила?
— К друзьям, они живут по ту сторону гор. Недалеко от Уинатчи.
Она никогда не говорила о друзьях из Уинатчи. Интересно, кто там живет — мужчина или женщина?
— Я рассказал, как вы с месяц околачивались около ее дома.
Лучше бы он этого не делал, но, тем не менее, хотелось узнать ее реакцию.
— И?.. — сухо спросил я.
Вряд ли я его одурачил своим показным равнодушием, но моя гордость не позволяла мне говорить иначе.
— Она ничего не сказала.
Что ж, я этого ждал.
— Сэмми был рад, наверное, — продолжал я.
— И она ему тоже. Они целый день просто не отходили друг от друга. Не понимаю такой любви.
— Она его спасла, Сэмми это ценит. И что тут непонятного?
— Да я о Сэмми и этих ее кошках. Можно подумать, они всегда были его лучшими друзьями. Они просто облепили бедного пса, и он стоял гордый, вне себя от счастья, пока они вились вокруг него. Никогда не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами.
Я невольно улыбнулся. Пока не было Мэйси, я был сам не свой. И вот она вернулась. Я строго напомнил себе, что ее возвращение теперь не имеет значения. Не должно иметь.
— Итак? — спросил Харви.
— Итак — что?
