— Вернее — как поверхность реки. Мир — как лодка плывёт по течению. Но что внизу?
— Где? — спросил он.
Я ткнул пальцем под ноги:
— В глубине. Под поверхностью воды. Вне… вне времени? Может, платформы вынырнули оттуда? Что, если они как… как рыбы, обитатели глубин? Или какие-нибудь осьминоги. Хотят потопить нас. Или сделать с лодкой что-то ещё.
Он молчал долго, а потом просто захлопнул дверцу.
По капоту я залез на джип и медленно повернулся. Ромулюс с зонтиком и стулом скрылся в «хаммере». Дождь прошёл, вокруг в холодной вечерней полумгле лежала Пустошь: бесконечные пустыри, свалки и развалины. За лобовым стеклом «хаммера» уютно горел свет. Вдруг сидящий на корточках парень в чёрном комбинезоне, один из телохранителей Губерта, вскочил и уставился вверх. Я поднял голову. Высоко в небе плыла платформа, казавшаяся исполинской тёмной медузой с волнистыми краями. По нижней части её скользили, переливаясь и мерцая, блеклые огни.
Потом из кабины донёсся голос Ромулюса, и оба охранника залезли в салон. Я слез с кузова и сел за руль джипа. Зажглись фары «хаммера», он дал задний ход.
Я завёл мотор, развернул машину и сквозь влажные сумерки поехал назад — к Арзамасу и Юне Гало.
