выпить за тебя. За прекрасную, неподражаемую женщину, способную изменить мировоззрение простого смертного, разрушить былые приоритеты. За твое совершенство! – Он поднял фужер с вином. – И за мою мечту!
– За какую мечту?
В душе у Ирины творилось самое настоящее светопреставление. Она плыла по волнам любви, слегка покачиваясь по мере движения, взрывалась, таяла и вновь обретала под ногами твердую почву.
– Каждый мечтает столкнуться в своей жизни с совершенством, – без тени улыбки заявил он и пригубил глоток вина.
Ира последовала его примеру.
– Тем более человек моей профессии…
Девушка удивленно вскинула брови. Странно, но она до сих пор не успела поинтересоваться, чем он занимается. Какая у него профессия? Невысказанный вопрос застыл на устах. У столика появилась официантка.
Глава 2
– Гордеева Ирина Владимировна, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. – Крячко недовольно поморщился и протянул Гурову через стол снимок молодой симпатичной особы с рассыпчатыми каштановыми волосами. На фото девушка открыто улыбалась, и в ее карих глазах метались озорные бесенята. – Совсем еще юная. Двадцать три года. Впрочем, почти такой же возраст мы наблюдали…
– …и у всех предыдущих девушек, – закончил за товарища сыщик. Фотография легла перед ним на поверхность рабочего стола, и Гуров сосредоточенно вгляделся в неподвижно зафиксированное камерой лицо. – Это уже четвертое заявление о без вести пропавшей за последний месяц. Разброс в возрасте пропавших составляет два-три года. Первой девушке был двадцать один, второй – двадцать шесть лет, третий – двадцать три. И вот теперь еще одна. Ей двадцать три года.
Слева от Гурова лежали две серые папки, по краю которых он демонстративно постучал остро оточенным кончиком карандаша.
– Значит, полагаешь, эта история из той же серии? – Крячко откинулся на спинку стула.
История с тремя пропавшими девушками, к которым сегодня, судя по всему, добавилась еще и четвертая, висела над ними, как дамоклов меч, уже несколько недель. Упомянув месяц, Гуров явно поскромничал. Речь шла о пяти неделях. Крячко помнил это совершенно точно. Трех исчезновений оказалось достаточно для того, чтобы город заговорил об этом. Газеты на все лады пустились вещать о новом серийном маньяке, поселившемся где-то в центре столицы. И кто запустил подобную утку? Впрочем, известно кто… Лично он, полковник Крячко, пока не видел никаких поводов для паники. Исчезновение молоденьких девушек – далеко не редкость, и в семидесяти процентах из ста эти вольнодумные барышни возвращались под родительский кров по истечении того же месяца. Нагуляются, оторвутся, как у них принято выражаться, по полной программе, и делу конец. Здравствуй, мама! Здравствуй, папа!
Но папа Светланы Сидько, первой исчезнувшей девушки, как назло, оказался скандально известным журналистом, освещавшим в прессе криминальные сводки. Вот он-то и поднял с ходу волну, обеспокоенный неожиданным исчезновением единственного и глубоко любимого чада.
– Очень на то похоже, – ответил Гуров. – Не возьмусь, конечно, во всеуслышание кричать, как этот Сидько, что это проделки серийного маньяка, но нельзя и сбрасывать со счетов подобную версию.
– Что общего между пропавшими? – Крячко демонстративно зевнул и не удосужился при этом даже тактично прикрыть рот широкой лопатообразной ладонью. – Ну, кроме того, что все они были приблизительно одного возраста и недурны собой.
– На первый взгляд вроде бы ничего, – пожал плечами Гуров. – Сидько нигде не училась и не работала, круг ее общения довольно ограниченный. Две-три подруги, с которыми она водит дружбу еще со школьной скамьи. Я успел побеседовать с ними, но ничего полезного о самой Светлане из их показаний не извлек. Мужского общения вроде даже как избегала… Татьяна Прыткунова, вторая пропавшая девушка, напротив, серьезная и ответственная особа. Вся в учебе. Училась на романо-германском. У нее был молодой человек. Тоже интеллигентный такой товарищ… Учился на пару курсов старше Татьяны. Сейчас уже окончил. Работает в банке. Далее у нас, – полковник быстро раскрыл одну из папок и заглянул в ее содержимое, – Филоретова Марина. Студентка театрального училища. Перспективы у нее, правда, были не такие уж и обнадеживающие. Большую часть времени она предпочитала проводить в ночных клубах и на так называемых тусовках. Очень, кстати, распространенное сейчас времяпрепровождение, Стас.
Крячко небрежно махнул рукой. Косые лучи солнца, преломленные оконным стеклом, падали ему на лицо, и это обстоятельство навевало на верного напарника Гурова полусонное состояние. Крячко не очень любил лето, жару. Куда больше по душе ему были пасмурные осенние деньки, когда по мостовым барабанят пузырящиеся капли дождя, а ты сидишь себе в сухом уютном кабинете и созерцаешь все это буйство природы через окно.
– Ты знаешь о том, что становишься занудой? – небрежно обратился он к Гурову.
– Это еще почему?
– Я только спросил тебя, есть ли что-то общее между пропавшими девушками, а ты едва ли не рассказал мне всю их биографию. Просто скажи: есть ли у них какие-то точки соприкосновения?
– Нет. Видимых нет. – Полковник покачал головой. – Пока нет. Но они должны быть, Стас. Тебе так не кажется?
– Конечно, кажется. – Крячко расстегнул ворот своей просторной рубашки. – А еще мне кажется, что нам пора пойти перекусить. Я сегодня с утра только два бутерброда успел заглотить. Желудок просто бунтует.
– Боюсь, ему еще придется какое-то время побунтовать, – безапелляционно заявил Гуров, поднимаясь из-за стола. Попутно он бросил взгляд на свои наручные часы. – Сейчас смотаемся в одно местечко и побеседуем кое с кем.
– Куда это ты намылился?
– Не я, а мы, Стас!
– Тревожное обобщение, и оно меня нисколько не радует, – промычал Крячко, сдвигая брови к
