Вдруг какой-то приятный баритон назвал меня по имени и сказал: 'Вы удивительно точны, пришли как условлено, ровно в половине второго'.
Я с недоумением посмотрел на говорившего. Еще больше я удивился, что оказался в одном из арбатских переулков, как раз около дома, где когда-то жил Петр Николаевич Андреев. Здесь работали бульдозеры, дом сносился, летела пыль, которая, мешаясь с вьюжным снегом, окутала это место почти непроницаемой пеленой.
Я не мог объяснить себе, почему оказался именно в этом переулке, где не был добрый десяток лет. Вначале я не очень обратил внимание на услышанные слова: они явно были вызваны каким-то недоразумением. Окликнувший меня был человеком среднего роста, одетый в модное меховое пальто, на ногах его красовались унты, а на голове несколько фатоватая шапка из пыжика. Лицо и шея были закутаны цветным мохеровым шарфом.
Я вежливо ответил, что, очевидно, он принял меня за кого-то другого, а я ни с кем не уславливался о встрече.
- Однако, - сказал незнакомец, - вы же очень стремились прийти именно сюда, и в погоду, в которую вы обычно избегаете выходить на улицу. Но не будем спорить попусту. У меня к вам есть важное дело. - Он как-то значительно подчеркнул слово 'важное'.
- Вы ведь хорошо знали профессора Андреева, дом которого сейчас подлежит сносу? - Я подтвердил, что не только знал Петра Николаевича, но в какой-то мере обязан ему в формировании моего научного мировоззрения.
- Ну вот, - продолжал незнакомец, - мне удалось спасти от уничтожения его записки, которые он завещал опубликовать лишь лет через пятьдесят после его смерти. Я хотел бы вручить их вам на хранение.
Я механически взял из рук незнакомца хорошо запечатанную картонную папку.
Рассматривая обложку папки, я с удивлением прочитал, что она адресована именно мне и что надпись сделана действительно рукой Петра Николаевича.
Дома я положил вверенный мне пакет в ящик стола и принялся за свои вычисления. Для работы день был спокойный. Внучата из-за плохой погоды задержались у себя дома. Жена ушла в соседнюю квартиру к своей приятельнице 'на минутку', это значит часа три по крайней мере ее не будет дома. У домработницы - выходной день.
Работа действительно спорилась. Настало время отдохнуть от утомительных вычислений. Отодвинув в сторону исписанные формулами листы и подняв голову, я вдруг увидел перед собой сидящего человека очень почтенной наружности. На голове его была давно забытая теперь 'академическая' шапочка-ермолка из тонкой черной материи. Огромные очки скрывали глаза, а какой-то выступ на оправе закрывал небольшой, видимо, нос незнакомца. Рот его напоминал красноватую тонкую полоску. Вначале я почему-то даже не удивился его присутствию. И только потом возник вопрос: как он мог войти в запертую на замок квартиру, и вообще что все это значит?
- Вы удивлены? - сказал незнакомец тем же приятным баритоном, который звучал и в арбатском переулке.
Незнакомец был чем-то мне симпатичен, и я почему-то, приветливо улыбаясь, ответил, что действительно удивлен - двери на замке и никто не мог впустить его в квартиру.
- Ну об этом после, - сказал он. - Мы сейчас приступим к работе.
- Что значит 'мы' и о какой работе идет речь? - спросил я.
Он сказал, что речь идет об изложении тех событий и фактов, свидетелем которых в самом начале тридцатых годов оказался Петр Николаевич. Эти факты настолько необычны, что их нельзя огласить, так сказать, в голом виде. В них никто не поверит... Петр Николаевич совершенно здраво судил, что простая публикация подобных фактов просто неразумна. 'Мы же, - говорил мой гость, вплетем эти факты в некий фантастический рассказ, будто бы случайно возникший в беседе малознакомых людей. Как всякие разговоры такого рода, рассказ будет рыхлым по композиции, с различными, далекими от основной темы отклонениями. Но в рассказ вкраплены кажущиеся выдуманными реальные события. По мнению Петра Николаевича, они, может быть, имеют фундаментальное значение для вашей будущей истории, для будущего человека как 'биологического вида'.
Я возражал: во-первых, я не литератор, а во-вторых, я не знаю этих фактов.
- Факты здесь. - Он указал на папку, лежавшую на моем столе. - Петр Николаевич сам хотел изложить все это в виде фантастического рассказа, но не успел. Наша задача связать в единое целое заметки Петра Николаевича.
- Но я же не литератор, - повторил я своему посетителю.
- А вот попробуйте, - настаивал он. - Попробуйте придумать такое нейтральное название, которое могло бы быть названием любого наперед заданного рассказа. Эта почти математическая задача интересна для ученого и сама по себе, не правда ли?
Я почему-то действительно вдруг заинтересовался неожиданной общностью проблемы, даже с ходу, не думая, записал на листе бумаги: 'В поезде дальнего следования'.
- Прекрасно, - сказал гость. - А теперь раскройте папку Петра Николаевича.
Раскрыв пакет, я увидел на первой странице рукописи четко выведенное крупными буквами: 'В ПОЕЗДВ ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ'. Правда, эта фраза заключалась скобками и ей предшествовали слова:
'ОШИБКА ФИЗИОЛОГА НЮ'.
Несомненно, это был почерк Петра Николаевича.
Я удивленно посмотрел на незнакомца. Это был немой вопрос, скорее, много вопросов сразу.
- Совпадение, конечно, не случайно, - комментировал он. - Ваше длительное общение с Петром Николаевичем естественно привело к некоторому родству мышления.
Комментарии звучали, по правде говоря, несколько издевательски. Но в тот момент это как-то прошло мимо моего сознания: необычное содержание заметок Петра Николаевича полностью завладело моим вниманием. Я действительно немедленно приступил к работе, будучи в состоянии, близком к какой-то несвойственной мне эйфории. Фразы одна за другой ложились на бумагу, как если бы они были заготовлены в моем мозгу заранее.
Лишь через несколько часов я услышал как бы в отдалении звучавший голос: 'Завтра в девять... завтра в девять... завтра в девять...'
Звуки постепенно затихали, и мне казалось, они раздаются где-то вне дома, за стенами моего кабинета.
Хотя мой рабочий день обычно начинается в десять часов, назавтра в девять я уже сидел за письменным столом. Мой незнакомец отсутствовал, и я, правду сказать, несколько скучал без него. Но в какой-то момент, оторвавшись от рукописи, я увидел его снова перед собой, он молча наблюдал за моей работой.
Кот Васька, любимец моих внуков, спокойно расхаживал по столу, садился на стопку исписанных листов, сладко позевывал. Он не обращал никакого внимания на моего визави, хотя всегда выражал по- своему неудовольствие, когда встречал в моем кабинете незнакомого человека. Пудель Мишка, который обычно облаивал всякого вновь прибывшего, в истоме покоился у ног моего гостя, положив голову на его теплые унты. Как-то открылась дверь кабинета, и моя жена сказала: 'Вот хорошо, что ты один. Мне надо с тобой поговорить...'
Я ей сухо ответил, что занят, и она, сделав удивленную гримасу, с сердцем захлопнула дверь.
Наконец я решился спросить своего визави: кто же он на самом деле или даже 'что'?
- Во всяких чертей, ведьм и прочую 'нечистую силу' я не верю, но я свидетель нарушения вами всех законов физики и не могу это разумно объяснить. Почему кошка и собака с таким равнодушием относятся к вашему присутствию? Почему жена не поздоровалась с вами - это невежливо и не в ее характере?
- Они меня просто не видят, - сказал он скучным голосом.
- Но я-то вас вижу! - воскликнул я с досадой. - Может, я вижу вас во сне?..
- Нет, - сказал он тем же скучным голосом. - Нет... Вы видите меня на самом деде.
- Но кто же вы? Вы появляетесь в моем кабинете неизвестно откуда и как?..
Собеседник молча указал на глухую наружную стену кабинета. Я удивленно пожал плечами.
