— Полковник Ягерхорн совершенно прав, Бенгт. У нас имеется множество причин для того, чтобы встретиться с генералом Сухтеленом. Свеаборг в опасности.
— Но, адмирал… — Антонен взмахнул бумагами, которые держал в руке. — В докладах, которые я получил, ни о чем подобном не сообщается. У русских всего около сорока пушек, и мы продолжаем превосходить их числом. Они не могут пойти в наступление.
— Если так говорится в ваших докладах, полковник, — с усмешкой заявил Ягерхорн, — значит, они ошибаются. Лейтенант Клик находится в Хельсинки, он сообщает мне, что враг значительно превосходит нас числом. И у них гораздо больше сорока пушек!
Антонен повернулся к своему коллеге и раздраженно выкрикнул:
— Клик! Вы слушаете Клика! Клик идиот и аньяльский предатель; если он находится в Хельсинки, так это потому, что он работает на русских.
— Кое-кто из моих родственников являлся членом Аньяльского союза, они не предатели, как, впрочем, и Клик. Они финны, которые любят свою родину, — холодно и высокомерно заметил Ягерхорн.
Бенгт Антонен прорычал что-то невразумительное и снова повернулся к Кронштету.
— Адмирал, я могу поклясться, что мои доклады абсолютно точны. Нам нечего бояться, если мы продержимся до того момента, когда начнет таять лед. А мы сделаем это без проблем. Как только откроется навигация, Швеция пришлет нам подкрепление.
Кронштет медленно поднялся со стула, и Антонен впервые заметил, какое у него измученное лицо.
— Нет, мы не можем отказаться от переговоров. — Он покачал головой и улыбнулся. — Ты слишком яростно рвешься в бой. Мы не имеем права действовать необдуманно.
— Если в этом есть необходимость, вступайте в переговоры. Но ничего не отдавайте врагу. Судьба Швеции и Финляндии зависит от нас. Весной генерал Клингспор и шведский флот начнут контрнаступление с целью изгнать русских из Финляндии, но для этого мы должны удержать Свеаборг. Моральный дух армии будет сильно подорван, если крепость падет. Несколько месяцев, господин адмирал… Нам нужно продержаться всего несколько месяцев, а потом Швеция выиграет войну.
На лице Кронштета появилось отчаяние.
— Полковник, похоже, вы не в курсе последних новостей. Швеция подвергается повсеместным атакам; ее армия терпит поражение на всех фронтах. Мы не можем рассчитывать на победу.
— Эти новости напечатаны в газетах, которые вам присылает генерал Сухтелен, по большей части в русских газетах. Неужели вы не понимаете, господин адмирал, что они лживы? Мы не можем на них полагаться.
Ягерхорн цинично захохотал.
— Какая разница, правдивы новости или нет? Антонен, ты и в самом деле думаешь, будто Швеция может одержать победу? Ты полагаешь, будто маленькое бедное северное государство в состоянии противостоять России, чья территория тянется от Балтийского моря до Тихого океана, от Черного моря до Северного Ледовитого океана? России, союзнице Наполеона, которая легко раздавила коронованные головы Европы? — Он снова холодно рассмеялся. — Мы разбиты, Бенгт, разбиты. Нам остается только позаботиться о наиболее выгодных условиях мира.
Антонен несколько мгновений молча смотрел на Ягерхорна, а когда заговорил, его голос звучал напряженно и резко.
— Ты пораженец, трус и предатель. Ты позоришь форму, которую носишь.
Глаза аристократа полыхнули яростью, и рука непроизвольно потянулась к рукояти сабли. Он даже сделал угрожающий шаг вперед.
— Господа, господа. — Кронштет быстро встал между офицерами. — Мы находимся в осаде, наша родина в огне, наши армии терпят поражение. Сейчас не время ссориться. — Его лицо стало суровым и жестким. — Полковник Ягерхорн, немедленно возвращайтесь в расположение своего полка.
— Слушаюсь, господин адмирал. — Ягерхорн отдал честь, развернулся и покинул комнату.
Кронштет печально покачал головой.
— Бенгт, Бенгт, ну почему ты не понимаешь? Ягерхорн прав, и остальные офицеры с ним согласны. Если сейчас мы вступим в переговоры, то, возможно, сумеем спасти флот и жизни наших солдат.
Полковник Антонен стоял навытяжку и смотрел мимо адмирала, словно того не было в комнате.
— Адмирал, — сказал он холодно, — а если бы вы думали так же перед Руотсинсалми? Что сталось бы тогда с вашей победой? Пораженчество не помогает выигрывать сражения…
Сердитый голос Кронштета прервал его:
— Достаточно, полковник. Я не намерен терпеть неповиновение. Обстоятельства вынуждают меня вступить в переговоры о сдаче Свеаборга. Встреча между мной и Сухтеленом намечена на шестое апреля, и я на нее отправлюсь. А вы больше не будете подвергать сомнению мое решение. Это приказ!
Антонен молчал.
Адмирал Кронштет несколько минут глядел на него, и в глазах продолжал полыхать гнев. Затем он нетерпеливо показал на дверь.
— Вы свободны, полковник. Немедленно возвращайтесь в расположение своей части.
Капитан Баннерсон с трудом скрывал потрясение и удивление.
— Этого не может быть! Мы сдадимся? Но почему адмирал принял такое решение? Солдаты, по крайней мере, готовы сражаться…
Антонен невесело улыбнулся. В его глазах застыло невыразимое отчаяние, а рука то и дело сжимала рукоять клинка. Он прислонился к украшенному изысканной резьбой надгробию — оно располагалось в тени деревьев внутри одного из центральных двориков крепости Варгон. Баннерсон застыл на ступенях лестницы, ведущей к мемориалу.
— Все мужчины хотят сражаться. — Полковник пожал плечами. — В отличие от офицеров. — Он снова рассмеялся. — Адмирал Кронштет — герой победоносного сражения при Руотсинсалми — превратился в неуверенного, охваченного страхом старика. Генерал Сухтелен его переиграл: газеты, которые он присылает ему из Франции и России, слухи из Хельсинки, доставляемые офицерскими женами, — все это поселило в его душе зерно пораженчества. А полковник Ягерхорн помог этому зерну прорасти.
Баннерсон по-прежнему не мог понять, что происходит.
— Но чего… чего боится адмирал?
— Всего. Он видит слабые места в нашей обороне там, где их нет. Он боится за судьбу своей семьи, за флот, который когда-то привел к победе. Адмирал утверждает, будто Свеаборг беспомощен перед наступившей зимой. Он слаб и напуган, и всякий раз, когда его охватывают сомнения, Ягерхорн и его шайка убеждают его в том, что он совершенно прав.
Лицо Антонена исказила гримаса ярости. Он уже больше не мог сдерживаться, и его голос сорвался на крик.
— Трусы! Предатели! Адмирал Кронштет дрожит от страха и не уверен в себе, но если бы они проявили твердость, он тоже смог бы собрать остатки своей храбрости и здравого смысла.
— Полковник, прошу вас, не так громко, — остановил его Баннерсон. — Если то, что вы говорите, правда, что мы можем сделать?
— Переговоры назначены на завтра. Кронштет может не принять условий, но если он на них согласится, мы должны быть готовы. Соберите всех верных людей и скажите, чтобы оставались в полной боевой готовности. Можете называть это мятежом, если хотите, но Свеаборг не сдастся без боя, пока в стенах крепости остается хотя бы один честный солдат, который сможет заряжать пушки. — Финский офицер выпрямился и убрал в ножны клинок. — А я тем временем поговорю с полковником Ягерхорном. Может быть, удастся остановить это безумие.
Смертельно побледневший Баннерсон медленно кивнул и повернулся, собираясь уйти. Антонен направился к лестнице, но в следующее мгновение остановился.
— Карл? — позвал он, и швед обернулся. — Надеюсь, вы понимаете, что моя жизнь и, возможно, будущее Финляндии в ваших руках?
— Вы можете нам доверять, — ответил Баннерсон.
Оставшись в одиночестве, Антонен посмотрел на могилу.
