общему выражению глаз мнимую свирепость. Впрочем, глупцом он не был; скорее человеком тщеславным и самодовольным. Он гордился тем, что обладал внешностью солдата, а не процветающего финансиста. В мировую войну он удержался на какой-то до удивления незначительной должности, что позволило ему всю войну провести в Танбридж Уэлс[3] и не помешало его устойчивому, а впоследствии и блистательному положению в Сити. Он прихрамывал и пользовался тростью, и, понятное дело, многие предположили, что он ранен в ногу — кстати, так и произошло, но из-за действий невнимательного егеря. С величайшим усердием посещал он военные слеты и был готов баллотироваться в парламент.
Бриджет звала его Бартом, что ему даже нравилось, но временами его удивляла ирония, появлявшаяся при этом в ее глазах, что ему уже вовсе не нравилось.
Этим утром под мышкой у него была «Таймс», а на лице — снисходительная мина. Он поцеловал жену, приветствовал мисс Харрис, причем с несомненными нотками сердечности, и вопросительно взглянул на падчерицу.
— Бриджет, доброе утро. Я полагал, что ты еще в постели.
— Барт, доброе утро, — ответила Бриджет. — Почему?
— Тебя не было к завтраку. Не кажется ли тебе, что было бы тактичнее по отношению к прислуге, если бы ты сначала позавтракала, а потом строила планы на день?
— Кажется, — согласилась Бриджет и направилась к двери.
— А каковы твои планы на день, дорогая? — продолжал сэр Герберт, с улыбкой обращаясь к жене.
— О… Да тут все! Бал Бриджет, например. Мы с мисс Харрис планируем в связи с этим расходы, Герберт.
— Вот как? — пробормотал сэр Герберт. — Убежден, что мисс Харрис настоящий дока в подсчетах. И какова же общая сумма, мисс Харрис?
— На бал, сэр Герберт? — мисс Харрис скосила глаз на леди Каррадос, несколько нервно кивнувшую ей. — Около тысячи фунтов.
— Боже правый! — воскликнул сэр Герберт и выронил монокль.
— Видишь ли, дорогой, — торопливо вмешалась его жена, — тут просто ну ничего нельзя сократить. Даже притом, что есть дом Артура. И если в буфет подать шампанское…
— Ивлин, я не вижу ни малейшей необходимости подавать в буфет шампанское. Если этим юнцам не хватает той выпивки, какая есть в комнате для ужинов, стало быть, они злоупотребляют выпивкой. Вот что я могу сказать. И еще я должен сказать, — продолжал сэр Герберт с видом обличителя, — я не понимаю умонастроения современной молодежи. Излишества в азартных играх, излишества в спиртных напитках, отсутствие жизненных целей… Взять хотя бы этого молодого Поттера.
— Если ты имеешь в виду Доналда Поттера, — сказала Бриджет с угрозой в голосе, — то я должна…
— Бриджи! — произнесла ее мать.
— Ты отклоняешься от темы, Бриджет, — сказал ее отчим.
— Я?
— Я имею в виду, — продолжал сэр Герберт, страдальчески глядя на жену, — что молодые люди в наше время слишком много ждут от жизни. Шампанское на каждом столе…
— Это совсем другое… — начала Бриджет, стоя у двери.
— Это лишь избавляет… — прервала ее мать.
— Однако, — продолжал сэр Герберт с видом человека, который остается любезным, несмотря ни на что, — если ты полагаешь, что в состоянии потратить тысячу фунтов на один вечер, моя дорогая…
— Но ведь это же не только деньги Донны, — возразила Бриджет. — Там еще и моя часть. Папочка оставил.
— Бриджет, дорогая, — заметила леди Каррадос, — завтрак.
— Прости, Донна, — сказала Бриджет. — Все в порядке. С этими словами она вышла из спальни.
Мисс Харрис тем временем размышляла над тем, не лучше ли и ей выйти отсюда, но так как никто, казалось, и не вспомнил о ее присутствии, то она сочла за благо и не напоминать об этом ни одним жестом. Между тем леди Каррадос говорила быстро и со странной смесью нервозности и решительности.
— Герберт, дело в том, что Пэдди предполагал, чтобы часть денег Бриджи была израсходована на ее выход в свет. Это вовсе не…
— Дорогая, — проговорил сэр Герберт с непередаваемыми нотками деликатного упрека и взглянул на мисс Харрис. — Ну конечно же! Решать только тебе и Бриджет. Это естественно. Я и помыслить не мог о том, чтобы вмешиваться. Я… ну разве что старый дурак, который не прочь оказать посильную помощь. Так что не обращай внимания.
От необходимости придумывать ответ на эту путаную речь леди Каррадос избавила вошедшая служанка.
— Мэм, здесь лорд Роберт Госпел, он желает знать…
— Ивлин, привет! — произнес из-за двери необыкновенно высокий голос. — Я уже здесь. Позволь мне войти.
— Банчи! — восторженно вскрикнула леди Каррадос. — Как это мило! Входи же!
И, прихрамывая, задыхаясь под тяжестью огромного букета желтых нарциссов, порог спальни переступил лорд Роберт Госпел.
В тот же день, когда лорд Роберт Госпел посетил леди Каррадос, сама леди Каррадос нанесла визит сэру Дэниелу Дэйвидсону в его врачебном кабинете на Харли-стрит. Разговаривала она с ним довольно долго и через полчаса уже с безнадежностью смотрела в его большие темные глаза.
— Я ужасно обеспокоена, и это естественно, как бы Бриджет не подумала, будто у меня что-то неладно, — сказала она.
— Но ведь у вас ничего особенно неладного и не происходит, — ответил Дэйвидсон, разводя длинными руками. — Ничего в том смысле, что у вас нет переутомления сердца, слабых легких или чего-либо в этом роде. Думаю, у вас нет и малокровия. Тест на кровь покажет, что все в порядке. Но! — он наклонился вперед и ткнул пальцем в ее сторону. — Но вы очень утомлены. Вы утомлены вся в целом. По существу, мне следовало бы порекомендовать вам санаторий и недели три безмятежного, растительного существования.
— У меня это не получится.
— А нельзя ли вашу дочь вывезти в свет на следующий год? Как насчет того, чтобы провести укороченный сезон?
— О, это невозможно! Правда, невозможно. Мой дядя сдал нам свой дом под бал, а Бриджет все распланировала. Ведь отложить все это будет не менее тяжело, чем выполнить. Я буду в полном порядке, только иногда я ощущаю себя медузой, а не разумным человеком. Качающаяся медуза. Я чувствую странные приступы головокружения. И не беспокоиться обо всем этом я попросту не в состоянии.
— Понимаю. Теперь с этим балом… Не слишком ли вы, как мне кажется, поглощены им?
— Я все передала своей секретарше и Димитрию. Надеюсь, там и вы будете — вам пошлют приглашение.
— Буду с удовольствием, но хочу, чтобы вас там не было.
— Но правда, это невозможно!
— Не беспокоит ли вас что-либо особенное? Последовала долгая пауза.
— Да, — сказала наконец леди Каррадос. — Но об этом я сказать не могу.
— А! Ну что ж, — сказал сэр Дэниел, вздернув плечи. — Les maladies suspendent nos vertus et nos vices.[4]
Она поднялась, и он тут же вскочил с места, точно перед членом королевской семьи.
— Рецепт составят тотчас и отошлют вам, — сказал он, глядя на нее сверху вниз. — И, если это возможно, я хотел бы еще раз вас посмотреть. Полагаю, вас мне лучше не посещать?
— Пожалуйста, не надо! Я приду сюда.
— C'est entendu.[5]
Леди Каррадос ушла, смутно сожалея о том, что сэр Дэниел чересчур уж красноречив, и страстно
